— Не, не, не… — Старший Бразза вдруг спрятал за спину свои чудовищные руки и примирительно улыбнулся. — Постой, Капитан. Неужели ты думаешь, что я, Великий и Ужасный Повелитель Сферы Редиана, стану рисковать десятками тысяч лет своей жизни ради какой-то девчонки из неведомой системы на свалке галактики? Ты ошибаешься. Я не буду с тобой сражаться. Я признаю свою ошибку — мне не стоило похищать это создание с твоей планеты. Приношу свои извинения. Забирай ее и проваливай ради всех звездных богов…
Я остановился. То, что сказал это жуткий злодей, покоривший сотни миров, было какой-то нелепицей. Что значит — не буду сражаться? Он должен сражаться… Должен! Как же это…
Я почесал тремя пальцами левой руки за рогами. Никаких других мыслей и никаких тебе озарений. Поэтому я и ляпнул первое, что пришло на ум:
— Ты, это… Должен сражаться, злобный мутант, отвратительный галактический паразит!
— Угу… Как же! Не, великий герой, я пас! — Старший Бразза вдруг раскрыл рот пошире и длинным черным языком заклацал по панели контроллера. Потом, помахав на прощание клепанными ушами, растворился в стене.
Я почувствовал себя обманутым. Я почувствовал горечь обиды. Все должно было случиться по-другому.
Где-то за моей спиной зашипели высвобождаемые блоки гравикокона. С сухим треском раскрылись диафрагмы держателей, и испуганный девичий голос прошептал:
— О, Боги! Где я?
А я все стоял и смотрел на стену, в которой исчез самый ужасный галактический злодей, я смотрел и думал о том, что скоро вернусь и, возможно, снова стану скучным капитаном межзвездного лайнера. Я буду отчитывать провинившихся подчиненных, выступать с напыщенными речами перед разодетой публикой, вяло флиртовать с дамами и поигрывать в покер по маленькой. А моя любимая… Конечно, она станет моей женой, мы посетим с ней много прекрасных миров, у нас будут дети — мальчик и девочка, с ямочками на щеках и зелеными глазами… Все так и будет.
Я шучу.
Все будет по-другому.
Я повернулся, опустил голову и заковылял к своей любимой.
— Боже! Чудовище! Не приближайся ко мне! — за этой фразой последовал визг такой частоты, что я замер в изумлении. Обнаженная девушка пятилась назад, на ее лице застыла гримаса дикого ужаса.
Я протянул к ней руку с шестью суставами, изъеденную кислотой руку, и она завопила еще громче.
Вот теперь она не казалась прекрасной. Ее лицо, искаженное страхом, показалось мне даже отталкивающим. Теперь я заметил дряблую кожу на шее и сморщенные бугорки сосков, и голубые вены на бедрах…
