Она сильнее откинулась на спину.
— Очередная заметка для памяти: вопрос господства полов. Эти люди в основном существуют в полной гармонии со средневековьем. Относительно Ольги разобраться легко, но все остальное очень трудно понять до конца. Так что лучше молчать о Бене, о разводе или о ребенке: здесь могут счесть все это странным и непонятным. Может быть, я смогу занять положение тетки, старой девы, которая слишком важна, чтобы обращаться с ней небрежно, и от меня отстанут. Но если они ждут, что я буду вести себя как… э-э… графиня, то кого-то точно ждут неприятности.
«Возможно, меня», — созналась она себе. Застряла в необычной чужой стране с непонятными давлеющими обычаями, под круглосуточной охраной…
— Для памяти: медальон для них не диковинка. У герцога Энгбарда есть такой же. Он давал его мне подержать и говорил что-то о безопасном доме-двойнике. И еще об особых свойствах, присущих семье. То есть они знают о медальоне все… и как он работает, и как им пользоваться. Гм-м. Прежде чем бунтовать, следует разузнать об этом побольше.
Многое еще предстояло обдумать.
— Большинство детей обычно любят играть, притворяясь, что на самом деле они давно пропавшие принцы или принцессы из волшебного царства. А тут не какая-то вымышленная Руритания с ее королевскими дегустаторами и вооруженной стражей, плюс повторный просмотр «Далласа» в качестве утонченного послеобеденного развлечения. — Она беззвучно пропела известную мелодию. — Интересно бы знать, где они берут деньги, чтобы платить за такие игрушки? — Что-то из сказанного Полетт пыталось пробиться на поверхность, но она так и не смогла вспомнить, что именно.
Выпустив воду из ванны и насухо вытираясь полотенцем, Мириам заметила, что беспрестанно зевает.
— Утро вечера мудренее, — сказала она себе.
Мириам вздрогнула и проснулась, а открыв глаза, впала в панику. Бессвязные, но малоприятные сны неотступно преследовали ее: солдаты с вытаращенными глазами угрожающе нависали над кроватью, руки и ноги двигались, словно в густой черной патоке… слишком медленно, слишком медленно…
Кровать была чересчур, просто непомерно большая. Мириам нащупывала ее край, увязая в холодных белых простынях, как полярный исследователь в снегу.
— А-а-ах. — Она добралась до открытого пространства и обнаружила, что смотрит вниз, на пол, с непривычной высоты. Рука ныла, во рту был ужасный привкус… Безусловно, что-то засохло там с прошлой ночи… И еще у нее все болело, особенно лоб, будто перетянутый тугой лентой. — Вот тебе и доброе утро! — Воздух был заметно холодным. Вздрагивая, она сбросила плед, села — и резко вздрогнула.
