— Да, Блэр не обрадуется, когда узнает, что ты не торопишься с поступлением, — хмыкнул мистер Уолдорф. — Она уже все разложила по полочкам: университет, женитьба и счастливая жизнь до гробовой доски.
Нейт залюбовался Блэр, которая возвращалась к столику. Все взоры были обращены к ней. И хотя Блэр не была одета шикарнее других посетительниц, от нее исходило неповторимое сияние. И она прекрасно об этом знала.
Подали бифштексы. Блэр яростно разрезала свой бифштекс на маленькие кусочки и один задругим отправляла их в рот. Она посмотрела на Нейта: как сексуально бьется жилка на его виске, когда он жует! Ей не терпелось поскорее уйти. Ей не терпелось заняться любовью с парнем, с которым она намерена прожить всю жизнь.
Нейт не мог не заметить, с какой кровожадностью Блэр расправляется со своим бифштексом. Если она такая же страстная в постели… Пока дальше прелюдий у них дело не заходило. И все-таки более напористым был Нейт. Блэр просто нежилась, издавая мяукающие звуки, как это делают героини мыльных опер. Но сегодня она вела себя так, будто изголодалась по любви.
— Учти, доченька, в университете так кормить не будут, — сказал мистер Уолдорф. — Будете довольствоваться пиццей и комплексными обедами в общежитии. Как все.
Блэр сморщила носик.
— Еще чего! Мы с Нейтом не собираемся жить в общежитии. Будем снимать квартиру. — Она незаметно погладила мыском туфельки ногу Нейта. — И я научусь готовить.
Мистер Уолдорф удивленно поднял брови.
— Что ж, завидую, — сказал он полушутливо, обращаясь к Нейту.
Тот усмехнулся и слизнул с вилки картофельное пюре. Не мог же он признаться Блэр, что мысль о совместном проживании в Нью-Хейвене — полное безумие.
— Пап, может, хватит? — вставила Блэр.
Официанты убрали тарелки. Блэр теребила на пальце маленькое рубиновое колечко. Она уже проглотила кофе и десерт и намеревалась снова отправиться в туалет. У нее была привычка освобождаться от съеденного посредством двух пальцев в рот. Благо, что в «Жирафе» дамская комната маленькая, рассчитанная только на одного.
Когда Блэр возвращалась к столику, из кухни ровным строем выплыл весь штат официантов. Метрдотель нес на подносе огромный торт с зажженными свечами. Восемнадцать. Восемнадцатая — на счастье.
О боже!
Зло постукивая каблуками своих остроносых туфель, Блэр гневно взглянула на отца. Зачем он устроил этот спектакль, ведь день рождения у нее только через три недели!
Повара и официанты окружили стол и запели:
