В прошлом году он сбежал от них во Францию с другим мужчиной, потом мать подала на развод, и об этой истории заговорил весь город. Стоит только попасться на язычок! Теперь слухи поутихли, и мистер Уолдорф решил, что может спокойно появиться в городе. Но у людей глаз наметанный. От них ничего не ускользнет.
— Ты посмотри, какие у него носки, — услышала Блэр, как одна престарелая леди обратилась к своему скучающему мужу. — Розовые с голубым!
— У этого парня куриные мозги, — шепнул известный адвокат своей жене. — Он что, воображает себя Брэдом Питтом?
— И все-таки у него фигура лучше, чем у его бывшей, — хмыкнув, сказал официант официанту.
Обменялись замечаниями, называется. Ага, им весело. Но Блэр было не до смеха. Она рада за отца, наконец он обрел свое счастье. Но зачем же выставлять себя на посмешище?
Блэр посмотрела в окно: в вечернем ноябрьском воздухе мигали огни фонарей, на крышах фешенебельных домов из труб валил уютный дымок.
Подали салаты.
— Значит, будешь поступать в Йельский? — спросил отец, протыкая вилкой эндивий зимний. — Сердце твое тянется к моей альма-матер. Верно, доченька?
Блэр отложила вилку и откинулась на спинку стула, сверля отца своими прелестными голубыми глазками.
— А куда же! — сказала она тоном, будто Йельский — единственный университет на планете.
Блэр не могла взять в толк, зачем многие из ее знакомых подают документы одновременно в несколько колледжей. Ради подстраховки? Ей, одной из лучших учениц элитной школы для девочек «Констанс Биллар», и невдомек, что можно провалиться. Все ее одноклассницы собирались поступать в самые престижные колледжи. Но ей, Блэр, подавай самое лучшее! Йельский университет — это марка!
Мистер Уолдорф рассмеялся:
— Бедные Гарвард и Корнелл! Им не заполучить тебя. Будут рвать на себе волосы и пришлют письма с выражением глубокого сожаления, что ты их не осчастливила.
Блэр дернула плечами:
— Я просто хочу поступать в Йельский, вот и все.
Мистер Уолдорф посмотрел на Нейта. Тот выискивал глазами официанта, желая заказать что-то, кроме шампанского. Он терпеть не мог шампанского. Хотелось пива. Но здесь, в «Жирафе», пить пиво считалось признаком дурного тона. А если ты все же его заказал, официант устроит из этого целую церемонию: принесет затуманенный от холода бокал и нальет туда «Хайнекен», оттопырив мизинец. Господи, обычное пиво, которое можно купить на любом стадионе!
— Ну а ты, Нейт, куда поступаешь? — спросил мистер Уолдорф.
