А почему бы и нет, собственно? Стиль произведений был моим, идеи тоже вполне узнаваемые. Уверен, я написал бы в точности то же самое, если бы работал по старинке, двумя пальцами. Правда, времени это бы заняло на порядок больше. Так что я мог бы без зазрения совести поставить подпись под любым вышедшим из под моих пальцев произведением. И ставил же!
И кроме того, в текстах по-прежнему не наблюдалось ни единой орфографической ошибки!
Так что начиная с некоторого момента я стал больше доверять своим пальцам, уже не так сильно интересуясь, что именно передаю литагенту.
Это не значит, что я совсем перестал читать свои произведения. Отнюдь! В конце концов, кого еще почитать на сон грядущий, если не себя, любимого? И я частенько подходил к полке, на которую заботливо выставлял свои книги в порядке их издания (со временем правильнее стало говорить – «к полкам»), в раздумье – чего бы такого сегодня полистать? Предпочтение, конечно, отдавалось произведениям, взявшим в этом году какую-нибудь премию. Когда и их стало слишком много, я ограничил круг своих интересов наиболее престижными – «Хьюго» и «Небьюла». Да, и еще – премия Гильдии Американских Писателей. Уж не знаю чем, но чем-то она была мне особенно дорога.
Главное неудобство моего положения заключалось в том, что мне все-таки чертовски много времени приходилось проводить за компьютером. Но с этим уж я ничего не мог поделать, ведь не могли мои пальцы, в самом деле, существовать отдельно от меня. Что ж, никто и не утверждал, что труд писателя легок и приятен.
Забавная деталь: рост моей популярности среди читателей и издателей легко можно проследить, наблюдая за постепенной эволюцией личного транспорта мистера Зоза. В начале нашего знакомства он приезжал ко мне домой на зеленом Фольксвагене 78 года. Потом ему на смену пришел «бьюик». Он, правда, продержался совсем недолго. Когда тираж моей очередной книги был «удвоен впятеро», «бьюик» сменил невообразимо длинный, восьми– что ли местный черный лимузин. Когда его передний бампер показывался из-за угла соседнего дома, я готов был держать пари на любую сумму, что буквально через секунд пять – шесть увижу лицо мистера Зоза за приоткрытым водительским стеклом. Один раз я все-таки проиграл это мысленное пари, когда место водителя в лимузине оказалось занято каким-то толстым и лысым негром в белых перчатках и фуражке с козырьком, а мистер Зоз, как ему и полагается по статусу, перебрался то ли на третий, то ли на четвертый ряд сидений. С тех пор, как мне вручили премию имени А.Э. По за вклад в американскую литературу, я практически никогда больше не видел мистера Зоза в лицо. В общении со мной он ограничивался телефонными звонками, а за очередными рукописями присылал кого-нибудь из многочисленных помощников. Я даже предположил тогда, что он приобрел себе какое-нибудь чересчур роскошное средство передвижения, которое в принципе не могло уместиться на наших дорогах.
