«Это и есть Васька Спиридонов, — догадался Гиль, просмотрев список. — Ипанов может радоваться».
3
Гиль не ошибся. Ваську взяли на строительстве. Дрынов придрался к нему, Васька сдерзил, и его скрутили. Моисей остановил товарищей, которые хотели было вступиться:
— В холодную упрячут всех. Схожу к Ипанову и все улажу.
И Васька тоже надеялся на заступничество Ипанова. Хоть он и управляющий, да свой брат — крепостной и в обиду всяким немцам мужиков не даст.
— Ну и морда у тебя, — говорил Васька приказчику. — Во сне увидишь, от ума отстанешь.
— И чего ты, парень, хорохоришься. — Мутные глаза Дрынова недобро округлились. — Землей ведь рот забью.
Говорил он спокойно и властно, будто все давно уже было предугадано.
Ваське невмоготу становилось от его спокойствия, но сколько он ни старался, приказчик больше не обращал на него внимания. Дрынов добыл ключ, ловко отворил единственной рукой кованную железом дверь и толкнул Ваську в подвал. Дверь с торжествующим лязгом захлопнулась. Васька вытянул руку, не различил ее и сказал:
— Милости просим.
— Добро пожаловать, — откликнулся кто-то.
— Никак живая душа!
— Душа у меня далеко бродит.
— В пятках, что ли?
— Ты кто?
— Васька Спиридонов.
— Васька? Вот чудеса! Я — Федор. Федор Лозовой.
Они нашли друг друга, обнялись. Глаза Васьки постепенно привыкли к темноте. Он различил тоненький лучик, сочащийся в узехонькую щелку, каменные влажные стены с вбитыми внизу железными кольцами, а Федор сказал, что такие подвалы у всех власть имущих. Васька опустился на каменную плиту, подергал бородку, подумал вслух:
— Сколько будем сидеть, бог его ведает. Обживаться нам, Федя, надо.
Федор промолчал, только вздохнул. Лучик света медленно полз по камню, угасал, опять затоплялся. Ни звука не проникало извне в подвал, и надо было говорить, чтобы не раздавила эта влажная тьма, эта страшная тишина.
— Есть меж вами редкий человек, — сказал Ваське Федор. — Великое чутье и острый глаз дала ему природа. Он — не от мира сего, у него тонкое и звучное сердце. Он не создан для борьбы, но будет бороться до конца, как только разглядит щель. А такие долго не живут в любой век.
— Господь их к себе забирает? — не поняв, о ком речь, поддакнул Васька.
— Что господь! Я верил в аллаха и пророка его Магомета. Меня заставили молиться Саваофу и Христу. Я видел паломников, омывающих свои язвы в мутных водах священного Ганга и поклоняющихся великому Вишну. Боги разные, а вера у людей едина — вера в грядущее счастье.
