И вдруг в окне, на фоне звездного неба, появилась лохматая голова.
— Коля, ты спишь? — неуверенно спросил знакомый голос. Я узнал Павлика.
— Нет, — обрадовался я.
Он неуклюже влез в окно и зажег свет.
— Ты один?
— Один, — ответил он с каким-то таинственным, заговорщицким видом. — : Ребята не решились идти, думали, ты уже. спишь. А я не удержался, решил тебя сегодня же порадовать.
— Чем? — я сел на кровати.
Он протянул мне руку и медленно разжал кулак. На ладони у него лежал точно такой же острый, зазубренный шип, каким меня наградил хвостокол.
— Что, опять кого-нибудь ранило? — испугался я. — Чему ты радуешься?
Он расхохотался и сунул ладонь прямо мне под нос.
— Да ты возьми его в руки и рассмотри как следует!
Ничего не понимая, я повертел зазубренную косточку в руке. Самая обыкновенная, как и моя.
— Да ты ослеп, что ли? — закричал Павлик. — Она же просверлена!
Только теперь я заметил у основания шипа маленькую сквозную дырочку.
— Ну и что же?
— Да ведь она не могла сама по себе образоваться! — Павлик уже начинал приходить в ярость от коей непонятливости. — Ее кто-то просверлил! Этот шип был наконечником дротика или стрелы. Мы обнаружили на дне остатки каменной стены, и там он валялся. Раз там бросали оружие, значит, там кипел бой. Понимаешь? Значит, мы нашли эту крепость!
Теперь-то я все понимал. Забыв о больной руке, я вскочил и бросился искать свою одежду. Черт, ее же отобрали!
— Еще что нашли?
— Больше ничего пока. Понимаешь, шип обнаружили при последнем погружении, уже под вечер. Поэтому и ребята не пришли, устали, спорят там у костра…
— Ты настоящий товарищ! — сказал я, крепко пожимая ему руку. — Теперь достань мне где-нибудь рубашку и брюки.
— Какие брюки?
— Я пойду с тобой. Не могу же я идти в этом халате.
— Что ты! — перепугался он. — Ты же еще болен, Кратов прогонит тебя.
— А ты думаешь, что я смогу здесь валяться, пока вы раскапываете крепость? Я сдохну с тоски!
Павлик задумался, а потом рассудительно сказал:
— Все равно ты не имеешь права нарушать дисциплину.
Тогда я взмолился:
— Хорошо, я останусь здесь еще на одну ночь. Но только до утра! Поклянись, что уговоришь старика завтра утром непременно прислать кого-нибудь за мной. Рука уже почти зажила, видишь, как свободно ворочается?.Расскажи об этом Кратову. Пусть мне нельзя еще нырять. Я буду лежать на палубе и быстрее поправлюсь на свежем воздухе, чем в этой больнице. Слышишь? Не все ли врачам равно, где я буду лежать?
— Ладно, ладно, — замахал он на меня рукой. — Чего ты горячишься? Конечно, Василий Павлович поймет. Мы его уговорим. Ну, я пошел.
