С мостика, стоя у штурвала, на нас смотрел Сергей. Он что-то крикнул в переговорную трубку. Через минуту на палубе вокруг меня собралась вся экспедиция во главе с Кратовым.
— Что случилось? — спросил я, еле разжимая спекшиеся губы.
— Тебя ранил хвостокол! — сделав большие глаза, выпалила Наташа. — Ужас!
Я ничего не понимал. Только смутно припоминались мелькнувшее под водой плоское тело и пестрые полосы.
— Первой тебя увидела возвращавшаяся: к берегу Наташа, — сказал Кратов, — ты лежал на песке…
— Я так испугалась, что закричала под водой, представляешь? — торопливо вставила девушка.
— Она выскочила на поверхность, и мы сразу поняли, что с тобой что-то стряслось, — продолжал профессор. — К тому же ты не ответил на сигнал. Правда, это с тобой частенько бывает, — тут он строго посмотрел на меня поверх очков. — Аристов, к счастью, еще не успевший снять акваланг, сразу бросился на выручку. Вдвоем с Наташей они тебя и вытащили.
Я посмотрел на Михаила и, постаравшись улыбнуться неповинующимися губами, сказал:
— Значит, мы теперь с тобой квиты? Спасибо.
— Не стоит, — небрежно ответил он. — Долг платежом красен. Хорошо, что мундштука не выронил. А то бы я так и остался твоим должником.
— Что же все-таки со мной было? — спросил я.
— Пожалуйста, помолчи, а то тебе опять станет плохо, — строго остановила меня Светлана. Она, видно, всерьез решила играть роль сестры милосердия.
— Судя по ране, ты наткнулся на морского кота-хвостокола, — ответил Кратов.
Я вспомнил, с каким отвращением выбрасывали матросы за борт «Алмаза» этих странных, уродливых рыб, попадавшихся в трал. Значит, вот такая плоская гадина и притаилась в песке? А я принял ее за драгоценную мраморную плиту!
— Куда же мы плывем? — спросил я.
— В Планерское, в больницу, — торопливо ответила Светлана. — Успокойся, уже прибыли.
В самом деле, мотор заглох, и Валя пробежал на нос с длинным багром в руках. Под килем громко заскрипела галька.
Ребята подхватили мой матрац на руки и, толкая друг друга, потащили к сходням. Когда меня приподняли, переваливая через борт, я, наконец, смог увидеть свою руку. Она вся посинела и сильно распухла. А из вздувшейся, как лепешка, ладони торчал глубоко вонзившийся твердый шип.
Не буду рассказывать, как его вырезали из ладони в больнице. Операция была весьма мучительной и долгой. Шип хирург подарил мне на память, хотя и так я вряд ли забуду об этом приключении. Это была небольшая, но очень острая костяная игла, к тому же зазубренная, словно наконечник гарпуна. Вытащить ее самому из раны совершенно невозможно.
