Как вы сами понимаете, я приблизился к Анжеле, испытывая совершенно другие чувства, чем двадцать четыре часа назад, когда в этой же самой гостиной я стоял перед Медлин Бассет, и, хотите верьте, хотите нет, готов был сквозь землю провалиться. Как я уже говорил Тяпе, я очень любил Анжелу, и болтать с ней было для меня одним удовольствием. К тому же, судя по её внешнему виду, ей просто необходимы были дельный совет и моё сочувствие.
По правде говоря, выглядела она ужасно. Честное слово, я был просто шокирован тем, как она выглядела. Совсем недавно в Каннах моя кузина была классной девчонкой, живой и очаровательной, полной задора и веселья. Сейчас же её лицо было бледным и мрачным, совсем как у форварда хоккейной женской команды, которая, схлопотав от соперницы по лбу, получила к тому же две минуты штрафа «за подножку». В любой нормальной компании Анжела привлекла бы к себе всеобщее внимание, но так как в Бринкли-корте стандарт мрачности намного превысил норму, её состояние осталось незамеченным, и я бы не удивился, если бы дядя Том, скрючившийся в своём кресле и наверняка ожидавший конца света, заметил бы, что его дочь сегодня слишком бурно радуется жизни.
Итак, я начал приводить свой план в исполнение с присущим мне изяществом.
— Анжела, старушка, рад тебя видеть.
— Берти, зайчик, здравствуй.
— Наконец-то ты вернулась. Я успел по тебе соскучиться.
— Правда, зайчик?
— А ты как думала? Пойдём, пройдёмся?
— С удовольствием.
— Вот и умница. У меня к тебе разговор не для посторонних ушей.
Мне показалось, именно в этот момент с бедным Тяпой случилось нечто вроде приступа. Пока мы с Анжелой разговаривали, он сидел, уставившись в потолок, в кресле неподалёку и вдруг подпрыгнул, как лосось, попавшийся на блесну, и взмахом руки отшвырнул от себя столик, на котором находились ваза, флакон сухих духов, две фарфоровые китайские собачки и толстый том сочинений Омара Хайяма в кожаном переплёте.
Тётя Делия испустила изумлённый охотничий клич. Дядя Том, наверняка вообразивший, что это начало конца света, принял участие в побоище, вдребезги расколошматив кофейную чашку.
Тяпа безжизненным тоном извинился за свою неловкость. Тётя Делия, громко застонав, ответила, что ничего страшного не произошло. А Анжела высокомерно посмотрела вокруг себя, словно была средневековой принцессой, перед которой провинился один из её самых ничтожных подданных, и вышла со мной за дверь, высоко подняв голову. Через несколько минут мы уже сидели на одной из садовых скамеек, и я приготовился исполнить свой долг.
