— Если хочешь знать правду, я не совсем доволен Дживзом, — уточнил я. — Мы разошлись во мнениях по поводу моего белого клубного пиджака с бронзовыми пуговицами, и мне пришлось поставить упрямого малого на место. Но:
— Ладно, можешь не продолжать. Всё это не имеет значения. Ты несёшь такую ахинею, что уши вянут. Дживз потерял форму? Мой мальчик, по-моему, у тебя крыша поехала. Я только что видела Дживза, и, смею тебя уверить, в его глазах светился недюжинный ум. «Доверься Дживзу», — посоветовала я себе, и, будь спокоен, я этим советом воспользуюсь.
— Ты поступипа бы куда разумнее, тётя Делия, если позволила бы утрясти все твои неприятности твоему покорному слуге.
— Ради всего святого, не суй нос в мои дела. Ты только всё испортишь.
— Напротив. Надеюсь, тебе небезынтересно будет услышать, что по пути сюда я напряжённо думал, как помочь Анжеле, и разработал шикарный план, основанный на психологии индивида, который я намерен привести в исполнение при первой возможности.
— О, боже!
— Глубокое знание человеческой природы подсказывает мне, что мой план сработает в лучшем виде.
— Берти, — сказала тётя Делия, как мне показалось, усталым голосом, умоляю, оставь меня в покое. Сгинь! Пропади! Я слишком хорошо знаю тебя и твои планы. Не удивлюсь, если ты собираешься бросить Анжелу в озеро, чтобы Глоссоп спас ей жизнь, или что-нибудь в этом роде.
— Ничего подобного.
— На большее у тебя ума не хватит.
— Мой план куда тоньше, чем ты думаешь. Позволь мне:
— Не позволю.
— Я сказал сам себе:
— Слава богу, не мне.
— Дай хоть слово сказать!
— Не дам.
— Ну, хорошо, хорошо. Я глух и нем.
— Жаль, что не с детства.
Сами понимаете, продолжать разговор в таком тоне было невозможно. Я пожал плечами и сделал небрежный жест рукой.
— Что ж, тётя Делия, — с достоинством произнёс я, — если не хочешь быть в курсе событий, это твоё право. Должен лишь заметить, ты многое теряешь, отказываясь проследить ход моей мысли. Ты, конечно, можешь себя вести, как тот самый глухой аспид из Священного Писания, о котором ты несомненно слышала, точно не помню, что с ним происходило, кажется, чем громче ему играли, тем меньше он танцевал, — но я всё равно задействую свой план, не теряя ни минуты. Анжела дорога моему сердцу, и я готов из кожи вон вылезти, только бы она была счастлива.
— Берти, последний раз тебя прошу, не лезь не в своё дело. Ты такого наворотишь, что потом десять лет придётся расхлёбывать.
Помнится, я читал в каком-то историческом романе об одном типе, — то ли он был вождём краснокожих, то ли итальянским громилой, то ли кем-то ещё, который, выслушивая всякие глупости в свой адрес, улыбался глазами, лениво опустив веки, и небрежно стряхивал пылинку с безупречных кружевных манжет. В сложившейся ситуации я повёл себя точно так же. По крайней мере я поправил узел галстука и пренебрежительно улыбнулся, так, как только я умею улыбаться уголками губ. Затем я встал с кресла и, холодно поклонившись тёте Делии, вышел из комнаты в сад.
