На поляне стояла приземистая охотничья хижина: ее могло хватить человек на десять, и Ферреро приказал немедленно соорудить несколько шалашей для больных.
Сергей Николаевич дивился неиссякаемой энергии командира — громоздкий и шумный Ферреро успевал разведать местность и подбодрить отставших, проверить посты и выслушать жалобы повара, изучить карту, распределить патроны и подумать о больных.
Полковник решил все-таки хоть немного отдохнуть: он улегся под деревом и завернулся в бурку.
А командир накинулся на Сильвио и распек его за то, что он сидит вместе с Васей у повозки и болтает с Мехти, в то время как тому нужно спать. Потом Ферреро подозвал к себе ординарца и куда-то побежал вместе с ним.
Проснувшись, Сергей Николаевич присоединился к партизанам, устанавливающим вокруг охотничьей хижины брезентовые палатки.
Ни дуновения ветерка. Воздух неподвижный, теплый, влажный. С ветвей сосен падали тяжелые капли. Под ногами хлюпала грязь. Незаметно, но упрямо опускался туман; вблизи он был слабым, редким, еле ощутимым, а взглянешь подальше — и начинает казаться, что вокруг лагеря висит огромное ватное одеяло, края которого прямо перед тобой.
В предвечерней тишине слышались гулкие удары топоров по стволам сосен, мычание коровы, неторопливый говор людей.
Партизанам предстояло стать лагерем в лесу. Они наполняли ямы хворостом и ставили на костры треноги с чайниками, еще вчера покоившимися в мраморных каминах виллы, прижимали к земле игольчатые ветви и накидывали на них одеяла, рыли землянки, прокладывали сквозь чащу тропу к склону соседней горы, откуда хорошо просматривалась местность и где надо было организовать посты охранения.
В одну из палаток, устланную хвоей, собирали продукты: кули с мукой и крупой, ящики с солью.
Неподалеку дымила походная кухня и возле котлов хлопотал сварливый повар, опять чертыхающийся по адресу сырых дров, и здесь не желавших разгораться.
Вместе с бойцами рыла землянку потная и разгоряченная Планичка.
— Как себя чувствуете? — спросил ее Сергей Николаевич.
Планичка вздрогнула.
— Очень хорошо… Очень, — пробормотала она.
Больше всего на свете она боялась, что, обнаружив ее беременность, у нее отберут ружье и отправят в глухое дальнее село. Она облегченно вздохнула, когда полковник ушел.
Мимо прошла Анжелика с термосом: она попросила у повара кипятку, чтобы заварить чай для Мехти.
Заварив чай, Анжелика подошла к повозке и дала Мехти несколько глотков из черного пластмассового стаканчика.
