Возможно ли вилять хвостом еще подобострастнее? Возможно.
Кардинал д'Этре угодил Людовику XIV великолепным подарком, преподнеся ему небесный и земной глобусы. На небесном глобусе было отмечено положение звезд в момент рождения короля. Посвящение достойным образом выражало величие события:
Его благороднейшему величеству Людовику Великому,
непобедимому, счастливейшему, мудрейшему, неотразимейшему кардинал Сесар д'Этре посвящает этот небесный глобус, на котором все звезды небосвода запечатлены так, как они располагались в момент рождения славного владыки.
Пусть же во веки веков незыблемо будет то счастливое сочетание звезд, под которым Франция получила величайший подарок из всех, которыми когда-либо одаряло небо землю.
MDCLXXXIII
Посвящение земного глобуса начинается так же, как и посвящение небесного. Далее следует обоснование:
«…чтобы неиссякаемым почитанием полнились его слава и героические добродетели, освещая те страны, где тысячи великих деяний совершены им самим и под его непогрешимым началом на удивление бесчисленных наций, которые он мог бы склонить под иго своего владычества, если бы в своих завоеваниях не встал он на путь умеренности».
Под умеренностью следует понимать завершение военных походов Великого Завоевателя подписанием договоров о мире на щадящих для Франции условиях. Именно этот Великий Завоеватель довел страну почти до полного разорения, и, когда после смерти прах его переносили на кладбище Сен-Дени, парижане освистали его как бездарного комедианта.
Но то уже другая история.
Вспомним посвящения, ублажающие тщеславие господ не столь высокого ранга. Некий писатель-лакей, воображение которого воспалилось от щедрых подачек пресловутого маркиза Эстраде, так обхаживал своего повелителя:
«Другой бы автор, верно, не упустил случая возложить персты на кифару, чтобы петь Вам славу: благородная наружность, безупречная краса Ваша, которой одарены Вы от Господа, острый духовный помысел Ваш, невинное и чистое сердце Ваше и тысячи других необычайных качеств, которым мы дивимся, достаточны, чтоб восхвалять Вас с полным правомочием. Но, по разумению моему, куда более приличествует преисполненная почтения немота…»
Так умеренность становилась в тогдашней Франции модой без меры. После стольких тошнотворностей приятно будет прочесть ответ, посланный Петраркой императору Карлу IV, который дал поэту понять, что с удовольствием прочтет произведение, ему посвященное. На что Петрарка ответил:
