— Я просто в отчаянии, ваше превосходительство, вы должны извинить меня… Сижу тут с этими бумагами, закругляться пора… А мне все не дает покоя одна вещь… Чушь, конечно, пустяковина, но помочь мне можете только вы… — И в ответ на вопрос, что он имеет в виду, покорно сознается:
— Да я и сам не знаю. Честное слово, это у меня просто фантазия такая, причуда, можно сказать… Понимаете, убитая… В общем не могу сообразить: изменилось в ней что-нибудь с вечера до утра или нет? Когда все тело обмотано этими веревками, трудно разобраться…
Ответ Де Витиса не слишком обнадеживает. От таких, как он, помощи не жди; бормочет себе «понимаю, понимаю», а сам, как видно, не понял ни черта.
Хочется подсказать, открыто задать вопрос, который мучает его, но не слишком ли это рискованно? Он может замкнуться совсем, просто-напросто из-за духа противоречия. А ведь у комиссара он сейчас единственный козырь, только он один видел жертву и вечером, и на следующее утро.
Вердзари уже не надеется узнать что-нибудь полезное и собирается прервать разговор. Надо начать с другого конца, можно допросить и еще кое-кого. И вдруг его осенило: а мог ли вообще Де Витис, наблюдая за ужасной сценой, разглядеть в полутьме спальни то, что у него сейчас хотят выведать? Вполне возможно, не обратил внимания на детали, а наутро, заглянув в окуляр еще раз и ужаснувшись, конечно же, не в состоянии был заметить на теле убитой то, чего там не было накануне вечером. При виде безжизненного тела он мог впасть в панику, испугаться, что убийство свалят на него, и тут уж ему было не до разглядывания. Поэтому надо заставить его восстановить в памяти нужную подробность, и сделать это можно только сейчас, пока не прошло потрясение. После нескольких ободряющих слов, почтительных и сочувственных, «вы правы», «как я вас понимаю!», перемежаемых нарочитыми паузами, Вердзари неожиданно и быстро спрашивает:
— Вы сейчас один?
На несколько секунд Де Витис замолкает — вопрос застал его врасплох.
— Этторина Фавити рядом с вами? — не дает ему опомниться Вердзари.
Жребий брошен, надо спешить, чтобы эффект неожиданности дал максимальные результаты. Поэтому Вердзари настойчиво спрашивает прокурора:
— Ваше превосходительство, вы меня слышите? Де Витис наконец приходит в себя и отвечает негромко и слегка удивленно:
— Да, да, слышу… Нет, она сейчас в саду… Я слышу вас, говорите…
Не так уж редко случается нам думать: «Какое чудовищное бремя ответственности возложено на власть имущих!» — вот и Де Витис, распрощавшись с Вердзари, замер с трубкой в руке, размышляя над этой истиной. Ему казалось, что он уже все сообщил комиссару, однако, взволнованный случившейся драмой и собственным нелегким положением, он явно упустил самую важную подробность, и только сейчас, когда его спросили напрямую, у него вдруг созрел невероятный план.
