Номер занят. Через несколько минут он звонит снова — то же самое. Так повторяется раз, другой, третий.
— Кому он может звонить так рано? — недоуменно обращается комиссар к Ронде.
Пора одеваться, а то он опоздает. В поисках чистой рубашки придется перерыть все ящики комода; вот она наконец, под стопкой носовых платков, аккуратно сложенная и застегнутая. Хотя рубашка из толстой фланели, он решает ее надеть: неизвестно, где искать поплиновые. Есть у него еще и нейлоновые рубашки, которые не нужно гладить, но жена, вероятно, с благой целью избавить его от синтетики, упрятала их так надежно, что сейчас он просто не в состоянии их найти. Нет, не надо ему сегодня нейлоновой рубашки — нейлоном он сыт по горло. Он расстегивает пуговицы, раздосадованный тем, что через минуту придется их снова застегивать, и тут звонит телефон. Он оставляет рубашку на кровати и идет, продолжая размышлять вслух:
— Уличен я сознался — вот здорово, а, Ронда? И орет в трубку:
— Алло! А, это ты, Де Маттеис. Нет, не надо, тут близко, прогуляюсь пешком, надо размяться. Всю ночь глаз не сомкнул. Нет, только самую малость, чтобы сосредоточиться. И еще от одиночества, ты не думай… Да, уехала… да-да, не беспокойся, мне нужно повидать кое-кого… Как, опять звонил? До чего ж он настырный, этот заместитель прокурора! Сразу двое его старших коллег оказались не у дел, вся ответственность теперь на нем, он старается вовсю, шурует за троих, а с непривычки трудно. Да, к некоторым людям нужен особый подход. Ладно, скажи ему, что я буду… Слушай-ка, Де Маттеис, ты женат, верно? Так вот, предположим, твоя жена, извини за выражение… нет, не то… вот послушай: предположим, есть потрясающая женщина, можно сказать, красавица, каких мало, ты давно в нее без памяти влюблен, и вдруг она оказывается совсем рядом, прямо у тебя в доме, и ты опять надеешься… Вы вспомнили былое время, снова стали молодыми, и неожиданно ты застаешь ее в постели с другим, с твоим начальником… скажем, со мной… Де Маттеис, ты меня слышишь? Нет?.. Понял, понял. Значит, не убьешь? Даже если найдешь кого-нибудь, кто согласится сделать это за тебя, пообещав… Ладно, ладно, беру свои слова обратно… Но ты так говоришь, чтобы сделать мне приятное, потому что это я, верно ведь?
Вердзари отводит трубку в сторону. Потом, подумав, снова прижимает ее к уху:
— Слушай, вот еще что, отыщи-ка мне этого Рими, Рама — или как его там… Секретаришку Каррераса, да… Правильно: того, который получил расписку, там где-то должен быть его номер… Да, точно, Маино, Никола Маино… Фавити говорит, что это он подписал договор о найме, значит, и расписка должна быть у него — сумма прописью, число, время, одним словом, вся механика этого дела. Не жалей сил, докопайся до сути; но только держись спокойно, непринужденно, без нажима. Преступление, ясное дело, совершил Конти, больше мы никого не подозреваем, нам эти данные нужны просто так, для галочки, для проформы, а он наверняка об этом что-то знает, ты понял меня? Да, сейчас приду. Если он опять позвонит, скажи, что уже закругляюсь, что я сейчас занят как раз этим и проработаю целый день; ты его не зли, он ведь все-таки прокурор. — И после короткой паузы:
