— А? Я… Что вы сказали?
— Мой внешний вид. Моя сегодняшняя одежда. Видите? — Он покрутился перед ней, заставив сразу подскочить температуру ее тела.
— А, это. — Энди едва справилась с собой. — Очень стильно.
— Вы покраснели, — довольно заметил Керк, — это ведь мою одежду вы так внимательно рассматривали?
— Конечно, — слишком быстро согласилась она.
— Почему, Энди, вы говорите, что вам нравится то, что вы видите, когда смотрите на меня? Не нужно.
— Обещаю, что не буду.
«Но это же будет ложь, — сказала она себе. — Мне нравится то, что я вижу, Керк Форрестер, и вы это знаете!»
Положив руки ей на плечи, он позволил своим черным глазам встретиться с ее глубокими синими.
— Когда я смотрю на вас, Энди, то вижу женщину, которая очень красива как внутри, так и снаружи. Вы особенная.
Тот момент, о котором она мечтала в своих фантазиях, наступил, стал реальностью, теперь он должен поцеловать ее нежно и чувственно.
— Я испытываю то же самое, когда смотрю на вас, — прошептала она, — вы особенный человек для меня.
Керк колебался. Сказать ей, что она красива, — это одно, совсем другое — примириться с ее открытым обожанием. Конечно, она имела в виду именно то, что сказала. В этом вся проблема. Он должен решить, может ли он принять и честно ответить тем же, прежде чем что-либо произойдет.
Осознав, что она в его объятиях, Керк переключил свое внимание на ящик, который она хотела открыть.
— Вы сказали, что вам требуется помощь с этим ящиком?
«Это может подождать, — подумала Энди. — Почему же ты отталкиваешь меня? Что не так? Что я такого сказала? Что я сделала не так?»
Керк подошел к ящику и достал из него последнее из содержащегося в нем.
Как только он это сделал, у Энди перехватило дыхание.
— Господи, Керк, смотрите.
Отступив назад, он наблюдал за ее реакцией. И ему было совершенно не нужно участвовать в ее чувстве благодарности к деду за созданное им.
Он почувствовал, что Энди должна пережить это мгновение одна. Сначала она напала на след карусели, затем направила всю свою энергию на ее реконструкцию в надежде на группу инвесторов, которых она едва знала. Единственный знакомый ей человек был тот самый Роберт Майлз. Керк надеялся, что этот человек привил Энди большую любовь к искусству. В противном случае она могла здорово разочароваться.
Тем временем Энди протянула руки к карусели, трогая резьбу и стирая пыль с сидений.
— Это именно то, что я искала, — сказала она, — колесница влюбленных. Бьюсь об заклад, если бы она могла говорить, то рассказала бы много историй.
