— И что это меняет? Купим у местных.
— Когда врачи избегают врать даже по долгу службы, даже из чувства сострадания к пациенту, неужели вы думаете, есть шанс, что они сделают это за мзду?
— Спасибо, — сказал я ему. — Надеюсь, у вас с надеждами тоже все в порядке.
Он промолчал. Взгляд на меня он так и не поднял. Я отошел, уселся за столик и положил перед собой «Закон о денежном обращении».
Возле окошка с надписью «Кассир» разгорался маленький скандал. Клиент требовал, чтобы ему выдали положенную сумму (отнюдь не скромную по моим меркам) непременно мелкими купюрами. «Имею право», — тупо повторял он. Очевидно, это был турист НЕ первого дня. Нужного количества мелких денег в кассе не оказалось, так что клерк с позором удалился в сокровищницу за пополнением, а все прочие вынуждены были ждать.
Борцовского вида крепыш, расположившийся за столиком напротив меня, оторвался от созерцания своей чековой книжки.
— Глупец, — меланхолично произнес он. — Думает, чем больше бумажек под подушку положит, тем красивее сны увидит.
— А на самом деле… — подбодрил я его.
— На самом деле, сэр, количество не переходит в качество, и не надейтесь. Все наоборот. Хочешь хапнуть больше — значит, алчный, значит, ничего у тебя не получится… — Глаза собеседника гневно сверкнули, выдав истинные его чувства.
Ага, подумал я, в их рай, оказывается, не только лжецам путь заказан.
— Почему? — наивно спросил я.
— Алчность, сэр, ничем не исправишь. Хотите знать первое имя дьявола? Алчность.
Но где он находится, их нынешний рай, продолжал я размышлять, кто бы показал туда дорогу? И при чем здесь красивые сны? И, в особенности, при чем здесь деньги под подушкой?
Я прилежно прочитал выданную мне бумажку. Закон о денежном обращении, как выяснилось, сводился к одному-единственному требованию: местные деньги в наличной форме нельзя было вывозить из страны. Причем, за нарушение наступала не административная ответственность, а уголовная, высылкой дело не ограничивалось. Это ограничение показалось мне еще более нелепым, чем трудности с обменом валюты. К чему такая искусственная замкнутость? Как они торгуют с соседями по планете, как, наконец, строят отношения с космическими коммунами? Или здесь благополучно сосуществуют два динара: явный и тайный?
Я, конечно, расписался в графе «ознакомлен», не стал капризничать. После чего вернулся к окошку. Там уже стоял посетитель, брезгливо обмахиваясь точно такой же подписанной грамотой. Он проворчал, легко распознав во мне товарища по несчастью:
