Все это рассказала мать ребенка, которая работала на фабрике в качестве упаковщицы стекла. Она горячо любила маленького Анджело. Когда я повторила несвязные слова, в которых она старалась описать мне вид маленького истерзанного тела ее сынишки, некоторые дамы украдкой прослезились.
После моего сообщения несколько женщин подошли ко мне поговорить. Гости понемногу разъезжались, и зал был почти пуст, когда ко мне приблизилась еще одна дама, ожидавшая своей очереди. Прежде всего меня поразила ее необычайная привлекательность, что всегда с первого взгляда на нее изумляло и пленяло людей, сталкивавшихся с ней. Затем ее наружность показалась мне почему-то очень знакомой. Где я встречала прежде эту молодую женщину?
Она сказала то, что всегда говорят в таких случаях: все это очень интересно, она и представить себе не могла, что на свете существуют такие ужасы. Чтобы испытать ее, я ответила:
– Столько людей говорили мне это, и я начинаю верить в их искренность.
– Да, мне вы можете поверить, – поспешно ответила она. – Видите ли, я прожила всю свою жизнь на Юге, а там не существует таких тяжелых условий труда.
– Вы уверены?
– Во всяком случае, наши негры всегда могут взять достаточно, чтобы насытиться.
Я улыбнулась. Затем, помня, что я должна пользоваться каждой минутой для своей пропагандистской работы, я поспешила добавить:
– У вас есть лесопильные заводы в Луизиане и сталелитейные в Алабаме, а также табачные и бумажные фабрики, фабрики тростниковых изделий, но знаете ли вы, как живут люди, работающие на них?
Все это я произнесла совершенно машинально, ибо подобные аргументы не более как привычный шаблон для каждого мало-мальски опытного агитатора. Но в то же время мозг мой, охваченный каким-то странным смятением, работал в совершенно ином направлении. Меня волновали прелесть этой молодой женщины, порывистость и глубина чувства, отражавшегося на ее лице, и, главное, это странное сознание, что я уже встречалась с ней когда-то. Однако, если бы мы действительно столкнулись с ней раньше, я никогда не забыла бы ее лица. Это было невозможно.
Хозяйка подошла к нам и рассеяла мое недоумение.
– Вам следовало бы завербовать миссис ван Тьювер в ваш комитет по охране детского труда, – сказала она.
Я почувствовала что-то вроде испуга. Мне хотелось воскликнуть: «Так это Сильвия Кассельмен!» Но как мне было объяснить им, почему я знаю ее? Не могла же я в самом деле сказать: «У меня в комнате висит ваш портрет, который я вырезала из газеты». Еще меньше могла я сослаться на знакомство с приятельницей ее мужа.
