Он смотрел на нее, пока она пила. Вино было хорошее, но на ее лице не отразилось никакого удовольствия. Она что, никогда не пила шампанского?
– Вам не понравилось, кузина?
– По-моему, не очень, – ответила она, глядя в бокал.
Наступила долгая тягостная пауза, затем она подняла глаза. Такие же синие, как у него самого, глаза Роузвейлов. Может, у него и нет серебряных волос, но уж синие-то глаза имеются.
Вот только ее глаза горели гневом.
– Вы хотели мне что-то сказать, кузен? – спросила она, снова уставясь в бокал.
Макс помолчал, ожидая, когда она посмотрит на него, но, не дождавшись, заговорил:
– Не мне указывать вам на недостатки вашего поведения, мэм, но…
– Да, уж точно не вам!
– Не мне указывать вам на недостатки вашего поведения, – повторил Макс все тем же ровным голосом, – но я не выполнил бы своего долга перед родом Роузвейлов, если бы не предупредил вас насчет тех… джентльменов. Такая женщина, как вы, давно не бывавшая в свете, может просто не сознавать опасностей, грозящих ей, если она общается с такими подонками, да еще на глазах у всех. Они не джентльмены, что должен знать каждый представитель нашего рода. Я уверен, вы простите мне мою откровенность.
Эйнджел еле дослушала этот монолог до конца. Внутри у нее все кипело. Как он смеет указывать ей, с кем общаться? Как будто это он глава семейства, а она так, бедная родственница. Ужасный, нахальный тип. Если б только она была мужчиной… Но мужчиной она не была, а потому и выбор оружия был у нее очень ограничен.
А что, если он сказал все это намеренно, чтобы вызвать ее на скандал? Ну уж нет, она не доставит ему такого удовольствия.
Эйнджел глубоко вздохнула и, поднявшись на ноги со всем изяществом, на какое только была способна, поставила почти полный бокал на столик, после чего повернулась к кузену и с улыбкой протянула ему руку.
– Сэр, ваши намерения мне ясны, но хочу сказать вам откровенно: я не желаю слышать больше ни слова о репутации моей семьи. Хочу, чтобы мы расстались дружески – столько же ради вашей репутации, сколь и моей, – но никто не заставит меня далее выслушивать такое. Покойной ночи, кузен.
На мгновение лицо Макса сердито скривилось, но тут же приняло спокойное, равнодушное выражение. Не говоря ни слова, он вымученно улыбнулся ей и, склонившись, легко коснулся губами ее руки. Эйнджел ответила ему вежливым реверансом.
Макс стиснул челюсти и выругался про себя. Черт бы побрал эту женщину! Ну почему она не хочет вести себя разумно? Ведь не дура же! Она управляется со своими поместьями, так почему же не хочет видеть опасностей, грозящих ее репутации, а может, и ей самой?
