Несколько секунд в карете стояло молчание, а потом Эйнджел громко расхохоталась.
– Вы, сэр, вы… – Она не находила слов. Как же она любит этого человека. Любит, как он смешит ее и смеется сам. Любит, как он смотрит на нее, и от его улыбки все внутри нее тает. Она любит… она любит в нем абсолютно все.
* * *
Уже видна была Рочестерская крепость, когда с ними поравнялась почтовая карета, и многочисленные ее пассажиры с любопытством уставились на то, что происходит в карете. Эйнджел. Макс неохотно оторвался от нее, отодвинулся подальше от окошка и, приобняв, стал гладить ее по голове.
Эйнджел выглядела такой счастливой, и Максу не хотелось портить ее радость ужасным известием. Но надо было сказать до того, как они прибудут в Лондон, который они застанут в трауре.
– Макс?
– Ммм?
– Ты поедешь в Харвич сегодня?
– Я никуда не поеду, любимая. Понимаешь…
– Миледи! Миледи! Смотрите! – Кучер остановил коней и взволнованно тыкал кнутом во влекомую четверкой повозку, которая как раз обгоняла их. В повозке сидел офицер в окровавленном мундире, а из окошка торчали французские знамена.
– Победа! – в один голос закричали грумы Эйнджел.
Офицер устало улыбнулся и кивнул, повозка пролетела мимо и исчезла за поворотом дороги.
– Победа! – повторил Макс, внезапно осипнув. – Слава богу!
– Ты не можешь выйти за кузена Фредерика. Ты же сама говорила, что никогда не пойдешь, а теперь, когда он даже не граф, ему совершенно нечего тебе предложить. Да ему нужно лишь твое состояние!
Эйнджел сделала еще один глоток своего утреннего кофе и принужденно улыбнулась тете Шарлот.
– Я выхожу не за Фредерика Роузвейла, а за Макса. А он не гонится за моим состоянием.
Леди Шарлот пренебрежительно фыркнула.
– Но ведь он…
– Тетя Шарлот, прошу вас больше не заговаривать об этом, – прервала ее Эйнджел. – Я выйду за Макса независимо от того, нравится вам это или нет. Не хотелось бы, чтобы это стало преградой между нами, но…
Леди Шарлот хотела было возразить, открыла рот – и закрыла, ничего не сказав. Часы в холле пробили десять.
– Они опаздывают, – заметила Эйнджел. – Хотя на улице, наверное, столпотворение. Такая победа! Все радуются.
Дверь открылась.
– Граф Пенроуз и мистер Роузвейл, – объявил Уиллет.
Эйнджел встала, бормоча:
– Прямо запутаешься, кто есть кто.
Макс вошел, улыбаясь ей, по его глазам было видно, что ему очень хочется ее поцеловать. Но при тете Шарлот нельзя было помыслить даже о невинном поцелуе в щечку.
