Тулуп был широк, в два обхвата, поэтому история с придерживанием одной рукой повторилась в зимнем варианте. На ногах были пимы на 3-4 размера больше нужного.
Даже в голодной нищей военной Сибири такое чучело было одно на всю школу. Я несколько раз обморозила руки, лицо, но продолжала ходить в школу.
В 13 лет уже были прочитаны Бунин, Бальзак, Чехов.
Не брезговала я Мопассаном и многими другими "взрослыми "писателями и поэтами.
Весна приносила дополнительные неудобства.
Таял снег, журчали ручьи, воспетые поэтами, а у меня намокали пимы!
Когда я выходила к доске, они оставляли огромные мокрые следы на потеху всему классу.
Я втягивала голову в плечи и продолжала чувствовать себя самым мерзким существом на свете не только дома, но и в школе.
Но ещё хуже я чувствовала себя, когда учительница поднимала меня, и нужно было сказать свою национальность.
Моя фамилия по алфавиту находилась, где-то в середине списка.
Но я начинала дрожать, как только она брала журнал в руки.
Ещё с тех пор мне намертво припаяли, как тяжкий крест клеймо – жидовка.
После уроков меня подкарауливали мальчишки – жестокие ублюдки, они закидывали меня снегом, все вместе били.
Я в своём тулупе и огромных валенках запутывалась, не могла убежать и, как всегда, втягивала голову в плечи.
Что и говорить, рано меня начали укорачивать, неудивительно, что до сих пор не могу окончательно распрямиться!
Не было ни одного человека на свете, кто мог бы заступиться за меня.
Я постоянно кого-то и чего-то боялась, жила в постоянном ожидании чего-то, что меня страшило.
Была ещё одна неприятная проблема – вши!
Несколько военных лет не было мыла.
Заменяли его настоем древесной золы, остававшейся после сгоревших дров, которые тоже надо было где-то доставать.
(Сбор щепок на стройке стоил мне здоровья, т.е. искалечил на всю жизнь.)
Кипятили воду с золой, потом отстаивали, зола оставалась на дне, вода легко отделялась и становилась шелковисто-мягкой.
В этой воде кипятили бельё и стирали, а также мыли голову.
Очень важно было подобрать хорошую концентрацию, т.к. слабая – не соответствовала необходимым требованиям, т.е. не убивала вшей, а сильная концентрация пережигала волосы и драгоценное подобие белья, должное служить годами.
Тем не менее, хотя в этих условиях вши были практически у всех, – считалось позором, если у кого-нибудь в «обществе» несколько вшей выползали из волосяных зарослей на простор лба или висков, чтобы прогуляться.
Наблюдая несколько раз подобную картину на других, я пребывала в постоянном страхе перед такой возможностью.
