Отложив воззвание, Николов задумался. Потом взглянул на Стояна:
– Трудную, многолетнюю борьбу вёл наш народ с османами. Я сведу вас, поручик, с Цеко Петковым, он расскажет и о своих гайдуках, и об Апрельском восстании. Как два года томился на цепи в турецкой тюрьме, ожидая казни. Покажет след цепи на своей шее.
– Благодарю, капитан, за вашу любезность, о Петкове я слышал от Асена, вижу часто, но говорить с ним не доводилось.
– Мой народ прожил сотни горьких лет, моя родина задыхалась под владычеством турецких султанов. Нас гнули, пытаясь сломить, отуречить, уничтожить наш язык и культуру, но не поставили на колени. Такие, как Цеко Петков и его товарищи, чувствовали себя на Балканах хозяевами. Они всегда ждали прихода Московцев, своих освободителей, братушек… Я говорю то, о чём в России известно, о наших страданиях пишут российские газеты. Болгары знают: наша боль вам не безразлична.
– Правы, капитан, для России болгарский народ – братский народ.
Император не ожидал брата. Великий князь явился неожиданно, обрадовал: телеграфное сообщение – генерал Гурко взял Тырново.
– Генерал Гурко? Но у него кавалерия, и он, насколько помню, на прошлой неделе занимал участок по реке Росице от Сухиндола до Никона.
– Именно. Самое удивительное, что Гурко бросил на город шесть сотен драгун да две сотни казаков при поддержке батареи подполковника Ореуса.
– Кто ему противостоял?
– Турки держали под Тырново пять таборов пехоты, батарею и несколько сот казаков.
– Значит, более четырёх тысяч? Знал ли Гурко силы противника?
– Он пользовался данными бежавших из города жителей. Бой был скоротечный, длился не более часа.
– Похвально. Объявите генералу мою благодарность за столь решительные действия.
– Генералу Гурко будет приятно услышать высокую похвалу, ваше величество. Мы назначили его командиром Передового отряда, придав ему часть пехоты и болгарское ополчение.
– Какая задача поставлена?
– Перейти Балканы и выйти в Забалканье.
– И это всё?
– По мере возможности, ваше величество, продвижение к Адрианополю…
Разговор между царём и главнокомандующим вёлся на царской квартире на исходе дня 8 июля. А 10 июля Александр получил телеграмму из Берлина, весьма ядовитую по смыслу, за которым угадывался нрав Бисмарка: «Поздравляю с успехом. Но где же турки?»
Александр показал её Милютину:
– Видите, как скверно, когда войну наблюдают иностранные корреспонденты.
На что военный министр России ответил:
– Передайте, ваше величество, корреспондентам: будут ещё турки. Всё впереди.
