Он блаженно улыбнулся.
— Из Сан-Франциско.
Кейтлин засмеялась, и внезапно они засмеялись все вместе. Не злобным смехом, не смеясь над кем-то, а удивительными потоками хихиканья. И тогда Кейт поняла.
«Я буду здесь счастлива», — осознала она. Это было слишком глобальное открытие, чтобы принять его сразу. Она будет счастлива год. Перед ней открылся потрясающий вид. Она сидит у камина, который видела внизу, учится, остальные работают над проектами, все связаны теплом и пониманием, даже когда они заняты своими делами. Совсем разные, но не обращающие внимания на отличия.
Нет нужды в выстраивании стен между ними.
Они охотно начали разговаривать в теплой дружелюбной атмосфере. Казалось вполне естественным, сесть рядом с Анной на кровати.
— Я из Огайо, — начала Кейт.
— Ага, любительница конских каштанов[14], — вставил Льюис.
— Я из штата Вашингтона, — сказала Анна. — Недалеко от Пьюджет-Саунд.
— Ты коренная американка, да?
— Да, суквамиш[15].
— Она разговаривает с животными, — сказал Льюис.
Анна кротко поправила:
— На самом деле я не говорю. Я могу влиять на них, чтобы они делали определенные вещи. Это что-то типа проецирования мыслей, как говорит Джойс.
Проецирование мыслей животным? Несколько недель назад Кейт бы сказала, что это —безумие, но тогда не является ли ее собственный «дар» безумным? Если возможен один, то возможен и другой.
— Я владею психокинезом. Могу управлять предметами усилием воли.
— Типа... можешь гнуть ложки? — спросила Кейт неуверенно.
— Не, сгибание ложек — это трюк. Настоящий психокинез затрагивает только маленькие предметы, например, отклонение стрелки компаса. А ты что делаешь?
Неожиданно для нее самой сердце Кейтлин стало громко биться. Она никогда в своей жизни не произносила вслух то, что собирается сказать сейчас.
— Ну… Я как бы вижу будущее. Если не я, то, по крайней мере, мои рисунки видят. А потом я смотрю на картинки и понимаю, что они показывают. Но обычно только после того, как что-то уже произошло, — бессвязно закончила Кейт.
Льюис и Анна выглядели задумчивыми.
— Это круто, — наконец сказал Льюис, а Анна спросила:
— Так ты художница?
Облегчение, которое испытала Кейтлин, было болезненным, а его последствие заставило ее ликовать.
— Ну да, я люблю рисовать.
«Я бы хотела порисовать прямо сейчас», — подумала она, желая взять свои пастели. Она бы нарисовала Анну… жжено-коричневым, матово-черным и охрой. И Льюиса… иссиня-черным его волосы, которые были такими сияющими, и чем-то вроде смеси телесной охры для его кожи.
