Но она не могла. Не могла пошевелиться. Слишком темно. Дженни чувствовала, как ее глаза расширяются от напряжения и страха.
«Все, что угодно, может напасть на меня. С любой стороны».
Паника овладела Дженни. Она была чрезвычайно напугана самим ожиданием услышать шуршание чего-то, подкрадывающегося в темноте.
«Я упала одна. Здесь мало места, я это ощущаю. Я одна. Здесь ничего нет. Ничто не может попасть сюда. Ничто...»
Едва слышный шорох. Трение камня о камень... До Дженни, продолжая стоять на коленях, повернулась в ту сторону, откуда раздался звук. Он прекратился. Ее сердце стучало, как механический молот, в ушах звенело от ужаса.
О боже!..
— Рагнарок, — раздался знакомый мелодичный голос, — что означает камнепад и конец света одновременно. Я имею в виду, для тех людей, которые открыли руны. Ты не находишь, что это интересно?
«Джулиан...»
Ощущение — как от падения в ствол шахты.
Дженни резко спросила:
— Где ты?
— Здесь.
Неожиданно вспыхнул красный свет.
Дженни попыталась собраться, пока ее глаза привыкали к свету. Но она никогда не сможет держать себя в руках с Джулианом — его появление потрясло ее так же, как и всегда. Как неожиданный пассаж в скучной джазовой пьесе. Как картина, на которую можно смотреть часами и находить все новые поразительные детали. Все в нем было столь совершенно и столь неистово, что взгляд перебегал с одной черты на другую и дух захватывало от волнения.
Сейчас отблески красного света играли на его волосах, как пламя на снегу.
Свет превратил его невероятно синие глаза в столь же невероятно фиолетовые. Он бросал на лицо Джулиана танцующую тень, подчеркивая красоту верхней губы, как будто высеченной из камня. Он создавал дьявольское сияние вокруг — Джулиан был соблазнителен, как смертный грех, и величествен, как дьявол.
На нем были черные, облегающие, как вторая кожа, брюки и жилет без рубашки. Красный свет исходил от факела, который он держал.
Дженни с ужасом осознала, что ее джинсы помялись, оттого что сохли прямо на ней, а рубашка выглядела так, будто она ползла по дымоходу.
— Ты пригласил меня, и вот я пришла, — сказала она.
Он ответил так непринужденно, словно они разговаривали уже несколько часов:
— Да, вы плохо начали. Не смогли избежать простой ловушки. Даже не знаете, в какую игру играете.
— Какой бы она ни была, это последняя игра, — отрезала Дженни.
Сейчас она чувствовала себя не так, как раньше, когда ей казалось, что она мысленно постоянно сражается с ним — неважно, рядом он или нет. Борется с его чувственностью, с его красотой, с воспоминаниями о его прикосновениях...
