Глава 5. Коечто из тюремного быта
«Моется тот, кому лень чесаться»
(мнение)
Немецкий летчик Руст, скандально известный перелетом через границу и приземлением на Красной площади, както сказал в интервью: «Я всё понимаю, но почему меня четыре года в туалете держали?».
Точнее не скажешь. Тюремные камеры, действительно, если на чтото и похожи, то на общественный туалет, где ночуют бездомные. Та же грязь, та же невообразимая антисанитария, въевшаяся настолько глубоко, что стала неотъемлемой частью тюремного быта.
Собственно говоря, нам ещё повезло. В пятидесятых арестантов под конвоем выводили оправиться два раза в день — по полчаса утром и вечером. Бегом, под ударами конвоиров, под лай овчарок. Позже, гдето в семидесятых, появились выносные параши. Затем канализацию провели во все камеры.
Когда оглядываешься на тюремную жизнь, то видишь в прошлом отравленную пустоту, спрессованную в закоулках памяти в несколько ярких мгновений. Это как смерть наяву, где глубоко внутри тлеет и вспыхивает время от времени пламя. Интересно, как там на воле? Наверняка всё бурлит, и каждое мгновение наполнено движением, а значит, жизнью.
Мир изменяется, тюрьма — неизменна, подобно гниющему, затхлому болоту, невесть откуда взявшемуся в цветущем лесу. Комуто приходит на ум сравнение с безлюдным островом, мне же — с бетонным гробом, переполненным пауками, жадно пожирающими друг друга. И отношение к нам со стороны свободных среднестатистических граждан такое же, как к заживо погребенным отбросам общества, застрявшим на полдороге между жизнью и смертью.
Мда… Угораздило влипнуть.
1997 год оказался на редкость бурным и колоритным со всех точек зрения. Ни один другой год не врезался в мою память настолько остро и ярко.
Я стоял у египетских пирамид и бродил по извилистым улочкам ночного Каира.
У моих ног о прибрежные камни Кипра разбивались волны Средиземного моря, там, где, по преданию, родилась Афродита.
Я молил Бога дать счастье всем тем, кого люблю и кем любим, в храме Гроба Господа, сидел в тени Гефсиманского сада, наблюдая, как раскаленные лучистрелы падают на город Давида из глубин бездонных Небес.
Я поднимался по камням величественного Акрополя, парящего над размеренной жизнью Эллады, и развалинам храма Солнца в Дельфах, возле которого проповедовал Пифагор.
Страны и города, насыщенные событиями и людьми, сменяли друг друга, как в сказочном калейдоскопе. И в завершение года — тюремная камера и глухая изоляция от внешнего мира. Не для того ли, чтобы осмыслить пройденный путь, задуматься, взвесить?..
