Мы сидели на скатках и разговаривали. Сказать, что я был поражен — всё равно, что не сказать ничего. Я уже и не помню, когда встречал такого умного и проницательного человека, обладавшего, к тому же, феноменальной памятью. Ходячая энциклопедия да и только. Как я мог раньше не догадаться, что тупое выражение лица было всегонавсего маской, а манера поведения внутри камеры — не более, чем умелой игрой?
В тюрьме каждый человек сам решает, как ему жить и выстраивает линию поведения в соответствии с поставленной целью. Комуто больше нравится править, комуто пресмыкаться. Что поделаешь — таковы люди. Одно могу сказать, в тюрьме:
— не принято навязывать другим собственную точку зрения. Не торопись осуждать сокамерников, если они живут не так, как тебе бы хотелось. Каждый человек обладает свободой выбора. Как он ею распорядится — его сугубо личное дело;
— не бойся. Бояться глупо, от предначертанного всё равно не уйти;
— ничего не проси. Живи в тюрьме независимо, жизнью, достойной свободного человека.
Глава 13. Тюремные игры и развлечения
«…Скука — микроб, что и в душу проник.
Кровь, палач да гашиш — ей другого не надо…»
Шарль Бодлер
Теоретически любое живое существо стремится максимально, насколько это возможно, увеличить расстояние между датой рождения и датой смерти. На словах все хотят жить долго и счастливо. Ни разу не помню, чтобы ктото на Дне рождения пожелал близкому человеку, а тем более — самому себе, побыстрее вернуться в небытие. Скорее наоборот — нескромная мысль пережить всех окружающих с годами превращается в навязчивую идею.
Впрочем, теория на то и теория, чтобы отличаться от практики. Количество самоубийств на Украине, согласно сухим статистическим цифрам, растет изо дня в день, а те, кто не являются сторонниками кардинального решения вопроса: «Быть или не быть?», — угрюмо слоняются из угла в угол, прикидывая, чем бы себя занять и тем самым ускорить приближение к финишной ленточке. Кто знает — может быть, гдето на неведомых просторах и мечтают дожить до двухсот, но только не на моей исторической Родине. Здесь многие граждане отрезок жизни в пятьдесят лет воспринимают не иначе, как наказание Господне. Куда уж больше, и главное — во имя чего?
В тюрьме вопрос, как убить свободное время, невесть откуда свалившееся на голову, стоит особенно остро. Здесь минуты и часы тянутся невероятно медленно, словно липкий кисель, лениво переливаемый кемто на Небесах из бесконечности в бесконечность. Наверное, нечто подобное испытывает человек, привыкший ездить на больших скоростях, и которого вдруг пересадили со спортивной машины на сельскую телегу. Невозможно сравнивать двадцать четыре часа, проведенные за решеткой, с двадцатью четырьмя часами свободы — это совершенно разные измерения времени. Бывшим «друзьям», на чью помощь ты рассчитывал сдуру, подобные мысли в голову не приходят. У них день заканчивается через несколько мгновений после того, как начинается — только и успевают дух переводить. Даже если тебе суждено отсидеть по максимуму, лет пятнадцатьдвадцать, то первое, что они скажут, увидев тебя после отсидки, будет: «Как быстро ты вышел,» — или нечто вроде того. Могут совершенно искренне добавить:
