– Понимаете, у меня другая история… Более сложная. Мои документы – у мужа. Он взял их без моего разрешения.
Полицейские переглянулись между собой, старший отодвинул клавиатуру от себя, сложил руки в замок и уставился на меня черными уставшими глазами.
– Говорите! – поторопил он меня, потому что я в нерешительности замолчала. А молодой, тоже заинтересовавшись, присел на свободный стул и, поймав мой растерянный взгляд, подбодрил улыбкой.
Эта улыбка… Обогретая ею, я решилась и, сделав глубокий вздох, принялась рассказывать. От волнения я сбивалась и, наверное, делала много ошибок в языке, потому что некоторые мои фразы полицейские не понимали и просили повторить. Но слушали внимательно, иногда хмурились и переглядывались, «конторный» делал себе какие-то пометки на листе.
Я рассказывала о том, как и почему вышла замуж за Антонио, о доме, в который он меня привез. О том, что мне страшно там жить. Что я сбежала, потому что услышала напугавший меня разговор мужа с неким сеньором Санчесом.
– Чем вас так напугал этот разговор? – устало осведомился старший. Молодой молчал и, чуть склонив голову набок, рассматривал меня.
– Чем? Я подумала, что он хочет меня убить, – выпалила я, хотя на самом деле уже не была уверена в том, что правильно истолковала подслушанный отрывок разговора.
– Повторите, пожалуйста, как можно точней, что вам удалось услышать, – вновь попросил «конторный». Я постаралась воспроизвести все в точности, ничего не забыть и не перепутать.
– Как вы сказали, «консул»? Он назвал второго сеньора консулом? – на этот раз встрепенулся уже молодой.
– Да.
Молодой вскинул брови, но промолчал. Вместо него вопрос задал его коллега:
– Вы сказали, что дом вас пугает. Почему?
Я нехотя призналась, что дом, в котором живу с мужем, в народе пользуется дурной славой, что будто там раньше произошла какая-то история. И в доме на самом деле происходят странные вещи, но мой муж не хочет мне верить и очень неохотно отзывается на мои просьбы исследовать закрытый «на ремонт» третий этаж. И мне кажется, что дело вовсе не в том, что этаж закрыт на ремонт, а в чем-то другом. На этом месте полицейские опять переглянулись, молодой хотел что-то у меня спросить, но отвлекся на запищавшую рацию, а потом, встав, коротко попрощался и ушел. Я проводила его взглядом, мысленно пожалев о том, что он ушел: рассказывать в его присутствии мне было как-то комфортней. Но делать нечего, я повернулась к молчаливо ожидавшему продолжения моего рассказа «конторному» полицейскому.
