— Колоб, ложись!
Рвануло, дай боже.
Мощный фонарь, который был у Тюбика в руках, конечно, разбился и они оказались в полной темноте.
Когда в ушах перестало звенеть, Колобок смог подняться на ноги и стряхнуть с головы каменное крошево. Выплюнув хрустнувшую на зубах пыль, он включил маленький карманный фонарик и увидел, что выход из подвала наглухо завален крупными обломками перекрытия.
— Ё-мое! Где ж ты был со своими догадками раньше, а? Тюбик, где ты, ты живой?
— Братан, у меня проблемы… — еле слышно похрипел напарник.
Колобок рванул на голос, подсвечивая себе фонариком. Мечущийся тонкий лучик осветил огромный кусок кирпичной кладки, бывшей когда-то стеной лестницы, придавивший поясницу товарища. Тюбик лежал лицом вниз и беспорядочно шарил руками, будто искал что-то в пыли на полу.
Сердце аж зашлось от страха за друга, такую глыбу одному не поднять, даже не сдвинуть. И ноги напарника уже не спасти. Да что уж ноги… все, конец им пришел. Они
здесь замурованы, без еды, практически без воды и никто не знает, что они пошли именно сюда. ПДА не работают, слишком много арматуры и труб в подвале.
Да уж, полная Джапа. Он проживет не намного дольше товарища.
Колобок сел рядом с напарником, прислонившись спиной к завалу.
— Что, Колоб, нам кирдык? — тихо спросил Тюбик.
— Ага.
— Мне хорошо, я уже ног не чувствую.
— Чего ж хорошего?
— Мне недолго осталось.
— А… Тебе всегда везло. Почему-то.
— Это потому что ты легкомысленный, всегда ломишься куда-то вперед, не подумав.
— А ты молчаливый чересчур. Не мог раньше сказать про Кондора, не полезли бы в подвал, ничего б не случилось.
— Скажешь тут, я этого джина носатого боюсь до дрожи. Он смотрел на меня всегда, как удав на кролика.
— Ну и не зря боялся. Как он, падла, продумал то все… — Колобок хлопнул себя по коленям. — И мы хороши, братцы кролики. Ухи развесили.
— Мда…
Они помолчали немного, вслушиваясь в шорох все еще осыпающегося завала.
— Тюбик, тебе больно? — спохватился Колобок.
— Больно. Не очень.
— А чего молчишь, у меня хоть аптечка при себе осталась. Сейчас уколю тебя.
— Ну давай, уколи.
Свет фонаря упал на лицо друга, покрытое мелкими капельками испарины, блеснувшими в луче. «Как же, не больно ему…» — думал Колобок — «…геройствует тут».
У Тюбика был один недостаток, а может и достоинство — патологическая скромность. Спокойный и рассудительный узбек никогда не возмущался, не просил ничего, зря не вступал в разговор и всячески старался никого не беспокоить, но за друга готов был порвать мутантов зубами и отдать почку. За это его уважали одни и терпеть не могли другие, несправедливо принимая скромное молчание за злобную скрытность. Колобок любил этого бродягу, как родного, да всегда втихаря радовался тому, что их свела судьба. Такого друга у него никогда не было и теперь никогда не будет, эт точно.
