– Инночка, завтра ко мне ты придешь. Расскажешь мне все твои горести. А сейчас, родная, мне нужно избавить тебя от той отравы, которой ты по неосторожности наелась. – Бабушка с горечью усмехнулась и, коротко кивнув на миску с ягодами, остановила долгий взгляд на испуганно замершей внучке.
– Бабушка, не надо… – жалобно пробормотала Инга, увидев, что старушка, не спуская с нее пристально взгляда, уже зашептала что-то себе под нос. – Бабуля, пожалуйста…
Старушка, не прекращая своего занятия, сердито нахмурилась и жестом остановила внучку, собравшуюся было встать и уйти.
– Не надо… – чуть не плача, еще раз предприняла попытку остановить бабушку Инга. – Мне плохо…
Уткнувшись лбом в деревянную столешницу, Инга тихонько застонала и проснулась.
Ей было плохо не во сне, а наяву. Плохо почти до полуобморочного состояния.
– Го-осподи… – жалобно простонала Инга и, придерживаясь рукой за стену и натыкаясь в темноте на предметы, поплелась на улицу. Остановившись в дверях, она сделала глубокий вдох. От свежего воздуха ей стало немного легче, но тошнота и головокружение все равно не прошли. Девушка вцепилась пальцами в дверной косяк и вытерла ладонью взмокший лоб. Лечь обратно в постель не рискнула: она бы не вынесла вновь ощущения, будто ее кровать раскачивается на волнах. Аккуратно, стараясь не споткнуться в темноте и не упасть, Инга добрела до скамейки и села. Сбросив обувь, она поставила босые ступни на сиденье и уткнулась лицом в колени. Лучше она посидит здесь, на воздухе… Неужели она чем-то отравилась? Сложно в это поверить, ведь в ресторане она почти ничего не заказывала, взяла только отварной картофель и салат из овощей с маслом. И вина выпила чуть-чуть – полбокала… Она больше слушала Макса, чем ела. Макс… Он снова пригласил ее на свидание, и она согласилась встретиться… Если не умрет, конечно, и будет в состоянии куда-либо идти. А когда ей станет лучше, она подумает о сне, который только что увидела. И постарается правильно разгадать очередной бабушкин «ребус».
Едва подумав об этом, Инга испытала такой сильный приступ тошноты, что, сорвавшись с места, ринулась в туалет. Ее долго и мучительно выворачивало, но после стало намного легче. Видимо, она действительно чем-то сильно отравилась. Пошатываясь, она вышла из деревянной туалетной кабинки и умылась нагревшейся за день и еще не успевшей остыть водой из уличного умывальника. После этого Инга, жалея, что у нее нет с собой активированного угля, вернулась в свой флигелек и упала на кровать.
