И потащил Дядя электромоторы, горбясь под их тяжестью. Родион шел, высвечивая дорогу фонариком. Матюхин шагал чуть позади. Впереди уже виднелись освещенные постройке животноводческого комплекса.
- Ну, Родька! - с угрозой прохрипел Дядя. - Ну, смотри, Родька.
- Сам смотри себе под ноги, а то упадешь, - сказал Григорий.
И Дядя в самом деле чуть не упал, споткнувшись о длинную трубу, оставленную на дороге Савелием и Виталькой.
- Видишь, Дядя, - сказал Матюхин, - честные люди сами принесли то, что им не принадлежало, а тебе требовалось вначале надавать пинков, чтоб ты согласился вернуть ворованное законному хозяину - колхозу.
Дядя повернулся к нему всем корпусом, что-то невнятно прохрипел.
- Ай-яй-яй! Гражданин жулик, как вам не стыдно! - с насмешливой укоризной произнес Григорий. - Сгружай электромоторы тут, рядом с трубами. Клади в кучу… Да осторожней! Надо бережно относиться к народному добру… Ну, а, теперь - до свиданья. Доброй ночи, приятных снов!
Дядя всхлипнул от бессильной ярости.
На следующий день Дядя вызвал к себе Андрея запиской; через Сеньку: «Приходи немедленно! Случилась беда». Не хотелось Андрею уходить с работы раньше времени: до конца смены оставалось часа три, да что поделаешь, упросил напарника заменить его. «Какая это беда могла с Дядей приключиться? - думал Андрей. - Никогда ничего опасного с ним не случалось, всегда умел выкрутиться, а тут, гляди-ка, вопит!»
Дом Дяди был на замке, и Андрей зашел в халупу.
Дядя был там. В печи потрескивали сучья, клокотала раскаленная брага в бачке, окутанном паром, и журчала вонючая жидкость, вытекая из змеевика в широкогорлый баллон.
«Кричит - беда, а самогон варит, - насмешливо подумал Андрей. - Боится, как бы брага не перестояла. Ну, фрукт!… Эге, да он, кажется, наклюкался. Гляди-ка, не пожалел своих почек-селезенок. Видно, и в самом деле попал в переплет».
- Что стряслось, Ларион Кузьмич? - спросил Андрей, присаживаясь к столу.
Дядя судорожно вцепился в его рукав, очнувшись от тяжких дум.
- Против своих пошел твой Родька! - с животной злобой произнес он, хватаясь за шею, которую простреливала жгучая боль. - Придушил бы я его сгоряча, если б не Гришка Матюхин, твой квартирант.
- Что ты порешь? Говори толком.
- Давай выпьем, потом поговорим.
Дядя сидел на лавке, набычившись, шея, помятая Матюхиным, не гнулась. Опухший от самогона, с ненавистью он рассказывал о том, что произошло с ним нынешней ночью.
