Григорий понял: тронул нечаянно больное место у парнишки.
Извиняясь, произнес:
- Дело в том, что я знаю это ремесло. Я ведь столяром работал до службы и думаю… мы с тобой, Родион, сможем закончить дедову работу.
- Своди его, Родион, покажи мебель, а я пока борщ согрею, да на стол соберу, - сказала Акулина Кондратьевна.
- Ну ладно, пошли! - оказал Родион, что-то решив про себя.
Он подметил, как Григорий оглядывал поставец, стол и табуреты на точеных ножках - с уважением к работе деда Матвея, с пониманием его мастерства.
- Добротные вещи, ничего не скажешь, - произнес квартирант. - Нам тут мало дела осталось, Родя.
Так же внимательно отнесся Григорий и к инструменту.
Он понимал в нем толк: все эти рубанки, долота, стамески и пилы привычно, как намагниченные, прилипали к его рукам.
Родион за спиной Матюхина в это время хотел спрятать испорченную им балясину.
- Чего ты там прячешь? Давай-ка ее сюда. - Григорий протянул руку.
- Она негожая. - Родион смущенно подал ему и балясину, и сколок с нее. - Я испортил… Хотел распилить, а пила пошла в сторону. Хотел поправить, а она - хрясь!
- Ну, это ничего. Мы ее склеим, а потом правильно распилим. Надо сохранить последнюю работу Матвея Степановича.
- Дядя Гриша, а вы умеете точить на токарном станке? Я бы очень хотел научиться.
Григорий засмеялся:
- Родя, я тебе пока еще не дядя. Зови меня просто Гришей. Договорились?
- Ладно, Гриша, договорились, - легко согласился Родион.
- Вот и прекрасно! А точить, думаю, я не разучился. - Матюхин надел передник и выбрал именно ту стамеску, которой последний раз работал дед Матвей. - А ну-ка, будущий племяш, погоняй станок!
Родька осторожно разогнал маховик. Боялся, вдруг вырвется стамеска из рук бывшего столяра, как тогда у деда.
- Жми, Родя, смелей!
Григорий упер стамеску в подставку. Шуршащим ручейком потекла стружка из-под острого лезвия. Ловко у морячка получалось! Не хуже, пожалуй, чем у деда Матвея.
- Давай, давай! Жми, подмастерье! - весело покрикивал он.
И Родион жал на педаль что было сил. Его охватывал восторг при виде появляющихся кругов на детали. Когда они стали такими же четкими, как и на первой балясинке, лежавшей на раме станка, Григорий пошлифовал их наждачной бумагой и суконкой.
- Шабаш, Родя, готово!
- Получилось, Гриша! - радовался Родион, останавливая станок. - Научишь меня точить? А то дед Матвей не успел.
- Научу, Родя, ты парнишка крепкий, уже держишь стамеску в руках. И, право слово, мне очень по душе, что ты хочешь перенять дедово мастерство.
