Зина встала, сделала несколько неуверенных движений, вроде соображая, чем бы заняться, и снова присела рядом с Гюльназ. Поставила перед ней чашку с кофе.
- Пей горячим, Гюля...
Гюльназ в ее странных движениях, в ее голосе почувствовала какое-то непонятное беспокойство. "Может, у Зины дела и я ей мешаю?.."
- Зина, может, мне, я... - она не досказала "Пойти домой?", но тут же поняла бессмысленность этих слов и закончила: - Прилечь отдохнуть?.. А ты займись своими делами...
- Какие там у меня дела... Не беспокойся...
- Тогда объясни мне... почему ты какая-то грустная... что-то тебя огорчило?
- Все обычно, Гюля. Вот я думаю, как мне завтра уговорить главврача...
- Ты обо мне? Да ты не думай об этом, Зиночка!..
Но она видела, что с Зиной творится что-то неладное. Ее одолевают какие-то мысли, связанные с более серьезными вещами. Но у кого в Ленинграде сейчас нет горя. Кого оно здесь обошло? И она решила, что теперь настал ее черед утешать Зину.
- Зина...
- Да...
- Ты ничего не рассказала мне о своем Яше...
- А что рассказывать?
- Где он? Видитесь ли вы?
- Яша на том свете, Гюлечка... Как мы можем видеться?
Гюльназ показалось, что Зина шутит.
- Я серьезно спрашиваю, Зиночка... Неужели расстались?
- Да, расстались. С той минуты, как Яша ушел на тот свет, расстались навсегда!..
- Что с тобой, Зина? Почему ты такое говоришь?
- Я?
- Разве можно так говорить о любимом? "На том свете" что это за слова?
Зина как-то странно улыбнулась.
- Я правду говорю, Гюля... Яков сражался как настоящий герой и погиб как герой. Имя его в списках бессмертных. Ушел из этого мира безвременно, на том свете будет жить. Есть такие, что не живут и на этом. - Какая-то гримаса боли прошлась по ее лицу.
Наконец постигнув смысл этой гневной иронии, Гюльназ попыталась перевести разговор на другое:
- А о том герое память осталась?
Зина ее поняла, но ей тоже хотелось спросить: "А о твоем герое осталась ли память?" Но она не спросила... Вдруг передумала.
- Нет! Да разве бы я согласилась?
- Что с тобой, Зина, так говорить грешно...
- Гюлечка, уж не... а ну-ка встань.
- Зачем? Я и так скажу. Я беременна. На четвертом месяце...
Зина, как кукла со сломанной пружиной, опустилась на свою кровать.
- Что ты говоришь, Гюля?! Дорогая... Да разве ты не знаешь, что это означает?
- Знаю... Я все знаю...
Вконец обескураженная ее спокойным, уверенным голосом, Зина вскочила:
- Значит, ты все знаешь? Знаешь! - Она оглядела ее с ног до головы. Знаешь, что вес новорожденного не привышает шестьсот- семьсот граммов, бывает и меньше... Знаешь, что их кормят при помощи специальных аппаратов, зондом. Знаешь? Я уже не говорю о том, что будет с этими детьми, когда они вырастут. Ты хотя бы смотрелась в зеркало. О каком молоке может идти речь?
