Провозгласив курс на самые простые и примитивные эмоции и упрощенное видение мира, нацисты поневоле оказались отступниками от своих отцов-основателей. Для Гобино и Чемберлена арийцы тем и были хороши, что очень интеллектуальны и, что называется, с закрытыми глазами одолеют расы, менее одаренные умственно.
Но то, что казалось важным старой европейской профессуре, вовсе не казалось значимым для дорвавшихся до власти люмпенов и полуучек. Для наглых выскочек самым важным в арийской расе оказались не бездны интеллекта, — к ним-то как раз нацисты испытывали крайнее подозрение, и всякий умник казался им тайным евреем.
Для нацистов арийцы сделались воплощением «нерассуждающей воли», «отвращения к интеллигентской рефлексии», «презрения к болтовне», «творцами и разрушителями» с «прекрасным огнем дикого зверя» в глазах. На место, где идеалом был интеллектуал, совершавший творческие акты, нацисты поставили какое-то дикое создание… и даже пожалуй не дикое, а одичавшее. Эдакую одичавшую дворнягу. Немецкого Шарикова, тявкающего из своей подворотни на «всякого там в семи комнатах».
Понимал ли Геббельс, что, провозглашая интеллигенцию «отбросами нации», он зачисляет в «отбросы» и собственных «отцов-основателей»? Что восстань из гроба Гобино и даже Чемберлен, он бы этих высказываний Геббельса, мягко говоря, не похвалил бы?
Впрочем, быть профессором при нацистах стало куда менее почетно, чем когда-либо в прошлой истории Германии. Адольф Гитлер всерьез предлагал «не пичкать ученика никчемными знаниями», а учить его «строить здоровое тело». Ведь «гении никогда не смогут появиться из нации дегенерировавшей!»
Полуграмотный функционер Юлиус Штрайхер выступал перед студентами Берлинского университета и нарисовал две чаши весов:
— Вверху — содержимое мозга фюрера, — вещал Штрайхер, — а в нижней чашке — дрек, дерьмо профессорских мозгов.
Арийская наука во всей красе
Что бы ни изучал студент, он должен был в первую очередь ознакомиться с расовой теорией во всей красе, а его настольной книгой должна была стать книга Германа Гауха «Новые основы расовых исследований».
«Животный мир следует классифицировать на представителей нордической расы и низших животных… — всерьез писал герр Гаух, и, пожалуй, самое удивительное в творениях полупочтенного господина Гауха — это его пионерская серьезность. — Не существует ни физических, ни психологических отличий, которые могли бы подтвердить отличие человека от животного мира. Единственное различие, которое существует, — это различие между представителями нордической расы, с одной стороны, и животными, в основном представителями ненордической расы, и с недочеловеками, представляющими переходный вид, с другой стороны».
