Теперь Харрингтон в деревянных позах и застывших выражениях лиц видела собственное поражение. Лейтенант Вебстер, офицер связи, нес вахту, все остальные присутствовали… по крайней мере, физически.
Лейтенант-коммандер МакКеон восседал за дальним концом стола, напряженный, с каменным лицом: загадка, скрывающая некую внутреннюю проблему, простирающуюся далеко за пределы несчастного итога маневров. Лейтенант-коммандер Сантос, старший механик — выше ее по должности был только МакКеон, — сидела по правую руку от него, тупо уставившись в пустой экран своего блокнота, словно отгородившись от остального конференц-зала. Лейтенант Стромболи, астрогатор, полный чернобровый здоровяк, съежился на своем стуле как ребенок, боящийся, что ему попадет.
Франтоватый, стройный лейтенант Веницелос, занимавший стул напротив него, с показным смирением и расфокусированным взглядом ожидал начала дискуссии. Смирение, однако, имело оттенок бравады, почти дерзости, как будто тактик полагал, что капитан собирается обвинить в неудачных действиях «Бесстрашного» именно его, — и боялся, что она это сделает.
Капитан Никос Пападаполус сидел рядом со Стромболи, педантично аккуратный в своей черной с зеленым форме Королевской морской пехоты Мантикоры. В отличие от остальных, он, казалось, сохранял спокойствие, хотя и выглядел загадочно отстраненным. Морская пехота всегда оставалась на борту корабля чем-то слегка посторонним. Она не принадлежала Флоту и отдавала себе в этом отчет. И в отличие от флотского персонала, морпехам Пападаполуса не в чем было себя упрекнуть. Они летели туда, куда летел корабль, и делали то, что им говорили. Если избалованные флотские в чем-то дали маху, это их забота, а не армейцев.
Корабельный медик, коммандер Луа Сушон, разместилась напротив Пападаполуса. Харрингтон приходилось делать над собой усилие, чтобы гасить возникшую к ней неприязнь. Родители Хонор оба работали врачами, причем отец достиг чина Сушон перед тем, как вышел в отставку. С другой стороны, Луа держала себя еще отчужденнее, чем командир морпехов. Медики были специалистами, а не линейными офицерами в цепочке командования, и узколицая, всегда всем недовольная Сушон, похоже, совершенно не интересовалась ничем, кроме своего изолятора и медпункта. Что еще хуже — она, казалось, рассматривала свою ответственность за здоровье экипажа как некую досадную помеху в спокойном течении жизни, а подобного Хонор не простила бы ни одному врачу.
