Эти грабители человеческой плоти, — продолжала газета, — останавливали подростков на улице и заманивали под разными предлогами в свои притоны. Они же приходят в регистрационные конторы, нанимают молодых людей в слуги, а потом продают их либо на военную службу, либо в колонии».
Совершая путешествия по лабиринту улочек прихода Сент-Джайлса, Даниель, как и маленький Джек Полковник, наблюдал жизнь «Республики Граб-стрит», ибо ее меридианы, помимо самой улицы Граб-стрит, охватывали многие переулки и улицы этого прихода. И название «Граб-стрит» со временем превратилось. в топографическую метафору для всего мира отверженных, ютившихся в трущобах этого района. Здесь нравственно изуродованные нуждой и бесправием обитали «герои» лондонского дна. Отчего кварталы, раскинувшиеся вокруг церкви Сент-Джайлса, называли не иначе, как «воронье гнездо» — царство нищих и бездомных бродяг, где держали «малину» воры и бандиты, орудовали фальшивомонетчики, скупщики краденого, заезжие иностранные авантюристы и девицы с дурной репутацией. Многоквартирные дома в этих трущобах были окружены бесчисленными пивнушками, публичными домами, ночлежками, где за пенни любой нищий, бродяга или пьяница мог переспать ночь. Долгое время здесь, например в Кок-эли, на углу Фор-стрит и Уайт-кросс-стрит, Джонатан Уайлд вместе со своей подругой Мэри Миллинер содержал под видом питейного заведения притон, кишевший уголовниками, проститутками и шулерами. Журналиста Дефо не раз приводило сюда профессиональное любопытство.
* * *
В таверне «Королевская голова» было душно от табачного дыма, винных испарений и копоти свечей. За стойкой разбитная Мэри Миллинер — розовощекая, пышногрудая и улыбчивая — только успевала наполнять кружки. «Черный жгут» и «Синяя погибель» — портвейн и джин — пользовались наибольшим спросом. Старому доброму английскому пиву, клерету, пуншу или хересу, который так любил толстяк Фальстаф, находившиеся в зале предпочитали крепкие «мужские» напитки.
В этот вечер в «Королевской голове» — своего рода центре «вороньего гнезда» — собралась не совсем обычная публика. Здесь был представлен цвет лондонских уголовников — молодцов с большой дороги, представителей разнообразных «специальностей» воров и бандитов.
Часы на церкви Сент-Джайлса пробили полночь. Наступала пора, когда многим из тех, кто сидел в таверне, время было выходить на промысел. Однако все оставались на местах.
Сюда, в Кок-эли, пожаловали завсегдатаи многих лондонских притонов. Среди гостей можно было увидеть тех, кто привык посещать «Черного льва» — таверну на Ньютон-стрит, в трущобах Друри-лейн, где собирался удалой народ, промышлявший грабежом; и тех, кто предпочитал многолюдный кабачок «Роза» на Рассел-стрит, радушно встречавший и мошенника, и честного бродягу; и тех, кто обычно коротал вечера в «Короле Томе» на Ковент-гарден, поджидая час выхода на «дело»; и, наконец, тех, кто укрывался в «Голове Сарацина», в Смитфилде.
