– «Время – величина геометрическая. Четвертое измерение», – на память процитировал епископ. – Я не размышлял об этом так глубоко, как ты, Изамбар. И мне, приходится признать, вовсе не дано мыслить с присущей тебе свободой. Мне остается лишь повторять вслед за тобой. Признаюсь, из всего, что я успел прочесть, более всего меня заворожили твои рассуждения о времени как о четвертом измерении четырехмерной стереометрии. Мне показалось, ты отрицаешь существование трехмерного пространства вне времени. «Вне времени – тайна, недоступная разуму. Точка, в которой заключено все», – пишешь ты. Несмотря на все твое пифагорейство и любовь к грекам, твоя геометрия, Изамбар, выходит за рамки метафизики. Ты цитируешь Аристотеля и Гераклита, ссылаешься на Платона, восхищаешься пентаграммой, но это не мешает тебе включить время как еще одно измерение в идеальный геометрический мир, который античные философы, ты отлично знаешь, рассматривали именно in principio и который дает тебе логическое основание для утверждения, с такой безмерной радостью и готовностью признанного тобою ошибочным. Правда, в случае его верности твоя структура дышать перестанет.
– Здесь опять же нет противоречия, – счел нужным пояснить Изамбар. – Просто я сохраняю за собой право на два подхода к геометрии. Первый предполагает в ней науку о мышлении в плоскости и пространстве, мышлении, выражающем себя в построении фигур, в принципе как бы уже существующих (то есть твое замечание совершенно верно). Первый подход позволяет мне, согласно аристотелевой традиции, условно обозначить бесконечную Вселенную миров как сферу сфер. Второй подход изложен в цитируемом тобой отрывке, и, согласно ему, геометрия есть наука о движении точки во времени и пространстве.
– Я помню, – кивнул монсеньор Доминик. – Ты ничего не отрицаешь, ничего не противопоставляешь… Но твой второй подход неслыханно смел и необычен. Он фактически превращает геометрию в науку о движении вообще. Разве не так?
– Так, Доминик.
– Так вот, я определил бы время как характеристику движения. Прежде всего – небесного движения звезд и светил.
– А движение?
– Движение?
– Да. Как бы ты определил само движение, в общем смысле, но уже вне зависимости от времени?
Епископ наморщил лоб.
– В общем смысле? Ну, пожалуй, движение есть изменение положения, состояния, качества – словом, любое изменение.
– Верно, – одобрил Изамбар с явным удовольствием. – Твое определение глобально и абсолютно точно. Не сомневаюсь, ты быстро освоишься с арабской алгеброй. К сказанному тобой мне остается лишь добавить, что всякое изменение носит либо внешний, всем заметный характер, либо же характер скрытый, внутренний, однако и во втором случае, как ты уже заметил раньше, тайное рано или поздно станет явным и выразится качественно.
