– Ты-то не говорил, а твои слуги? Кто знает, о чем они шепчутся долгими зимними вечерами? Каждому рот не завяжешь.
– Ах, слуги… Да, эти подонки могли… Разболтают что хочешь! Эх, хорошо бы было отрезать им всем языки! Ты ведь законник, скажи – могу я это сделать?
Теперь уж вздрогнул Рысь. Ничего себе, шуточки! Хотя никакие не шуточки, похоже, старый легионер спрашивал на полном серьезе. Да и чувство юмора, как уже успел убедиться Юний, у него отсутствовало напрочь.
– Нет, полагаю, тебе никак не стоит отрезать своим рабам языки, можешь поплатиться за неоправданную жестокость!
– Поплатиться? Но ведь они – мое имущество.
– Да, – кивнул Рысь. – Но, согласно закону, ты не имеешь права использовать свое имущество – как недвижимое, так и движимое, то есть рабов, для причинения вреда другим людям.
Октавий непонимающе потеребил нос:
– Это кому же я причиню вред?
– Знаешь, – ухмыльнулся Юний, – если б ты жил один, в какой-нибудь глуши, тогда, конечно, делал бы со своими рабами все что хочешь. Но у тебя, к большому сожалению, есть соседи, готовые воспользоваться любой твоей оплошностью… А вообще, конечно, можешь и отрезать языки своим слугам, твое дело… Если уж так хочешь попасть в проскрипционные списки!
Услыхав про списки, ветеран побледнел и в ужасе замахал руками:
– Нет уж, пускай мои рабы живут с языками, хоть они у них и длинные. Нечего радовать врагов!
– Так вот, о врагах, – напомнил Рысь. – Твой сосед Манлий, верно, что-то задумал, раз ошивался у канцелярии. Тебе бы надобно его опередить!
– Сегодня же отправлюсь туда! – Октавий злобно ощерился и сплюнул. – Сейчас же.
– Верно, верно, пошли, – обрадованно кивнул юрист и, подхватив ветерана под руку, потащил его к дворцу наместника. Следовало поторопиться, пока Октавий не передумал.
Городские улицы постепенно заполнялись приодевшимся к базарным дням людом. Для простонародья это был праздник, заключавшийся не только в возможности что-нибудь дешево прикупить, но и поразвлечься – посетить пивные ряды, посмотреть на искусство мимов, на торговцев и крестьян из дальних селений, наконец, показать себя, скрасив унылую зиму, в этом году оказавшуюся уж больно суровой, с морозами, снегом и льдом. Правда, сейчас в воздухе пахло весной – прелым навозом, сыростью, клейкими набухшими почками и еще чем-то горьковато-сладким – медом или мокрой хвоею. Разогнав разноцветные облака, в небе появилось солнце, улыбнулось, прыснуло золотом, озаряя теплыми уже лучами колышущееся людское море.
