О! Лучше бы они не открывались! Дневной свет нещадно резанул по ним, умножая головную боль. Солдат сомкнул веки и застонал.
– Окно, занавесь окно! – велела Эльзе старушка.
Стало темнее. Коля осторожно приоткрыл глаза. Терпимо.
Окружающее не сразу обрело резкость, словно парень смотрел на мир сквозь запотевшее стекло, медленно стирая с него влажную пелену.
Эльза оказалась красавицей. Она напоминала киноартистку, игравшую в давнем фильме незабываемую гостью из будущего – Алису Селезневу. Курносый, чуть вздернутый носик, огромные глаза, круглое личико с розовыми щечками… и с ямочками! Смотрела она серьезно и заботливо. Солдату показалось, что в ее взгляде сквозила тайная грусть.
Зеленое скромное платьице.
На вид – лет семнадцать.
Старушка, очевидно, приходилась Эльзе бабкой. Она была в строгом черном платье с розовым кружевом. На голове – чепец.
Кроме бабушки с внучкой Коля разглядел серый от копоти потолок, небольшое зашторенное окно, бревенчатую стену и древний обшарпанный комод.
– Долго я спал?
– Вечер, ночь и целый день, – ответила старушка. – Эльза, принеси господину еды.
– А знамя где? – спохватился Лавочкин.
– Тут знамя, тут, не волнуйтесь. И странная железная рогатулина, и дудка.
Коля догадался, что странная железная рогатулина – это автомат Калашникова. Стало спокойнее.
Эльза принесла чашку простокваши и тарелку крендельков. Солдат смог без помощи женщин сесть на постели и поесть.
Еда подействовала благотворно. Головная боль притупилась, Коля почувствовал прилив сил и некий намек на бодрость духа.
Захотелось встать, прогуляться. Но тут возникла заминка: если не считать бинтовой повязки на голове, Лавочкин оказался совершенно голым. Парень мгновенно покраснел, представляя, кто его раздевал.
Деликатная старушка сказала девушке, что надо выйти, и Коля оделся. Форма была постирана. Наверняка руками грустной Эльзы.
Выбравшись из дома, пошатываясь от головокружения, солдат попал под ласковый свет вечернего солнца. Старушка тронула парня за рукав:
– Пойдемте к старосте. Очень просил, очень…
Коля позволил отвести себя в избушку, на вид чуть крепче и богаче остальных.
Староста встретил его на пороге. Крепенький седоватый мужичок в клетчатой рубахе, холщовых штанах и в маленьком берете. Он напоминал Лавочкину классического бюргера: такого, как их изображают в фильмах о мирной германской жизни.
Скуластое лицо мужичка было преисполнено достоинства и почтения. Белые бакенбарды придавали оттенок благородства.
