Однако звонок продолжал настойчиво верещать. Было ясно, что этому нежданному гостю отлично известно мое местонахождение.
Я встал и направился в прихожую. Подойдя к входной двери, я заглянул в глазок, однако с другой стороны он был прикрыт, по всей видимости пальцем.
– Ну, кто там балуется? – строго спросил я.
– Открывай, Гэндальф – Серый Конец! – послышался из-за двери девчачий голосок, причем, «Гэндальф – Серый Конец» прозвучало, как пароль.
Я открыл дверь. За ней стояла Машенька. В голубых джинсиках, белой дутой куртке и белой шапочке, с горлом, обмотанным длинным белым шарфом, она была замечательно симпатична, однако я обратился к ней достаточно сурово:
– Что надо, Машеус?..
– Фу! Какой грубый! – Маша скорчила презрительную физиономию, – Неужели ты докатился до того, что будешь держать своего старого друга, тем более девушку, на пороге?
Мне пришлось посторониться, приглашая ее пройти внутрь. Маша легко перепорхнула порог и, водрузив на тумбочке небольшой полиэтиленовый пакет, бывший у нее в руках, принялась раздеваться. Заметив на скамейке Пашину кожанку, она подняла на меня глаза:
– У тебя гость?..
– Ага… – безразлично бормотнул я.
– Так может я не вовремя? – ее руки застыли на лацканах куртки.
– Вовремя… – пробурчал я.
Мешеус скинула куртку на крючок и вопросительно посмотрела на меня.
Я молча кивнул и направился в комнату. Девчонка последовала за мной и, увидев сидящего в кресле Пашеньку, обрадовано воскликнула:
– Отлично!
– Да? – повернулся я к ней. Она радостно покивала. Тогда я указал ей на второе кресло, а сам отправился на кухню за табуреткой для себя и бокалом для Машеуса.
Правда, когда я вернулся, она уже прихлебывала коньяк из моего бокала. Я подсел к столу и, обращаясь к Маше, кивнул на Пашеньку:
– Видишь типа? Явился ко мне и заявляет, что хочет вернуться в Кинию.
– Я тоже хочу… – спокойно произнесла Машеус.
– Вот как? – снова удивился я, – А тебе-то это зачем?
Машеус бросила на меня долгий взгляд, содержавший явную жалость к моим мыслительным способностям, и молча покачала головой. В ее ушах посверкивали знакомые изумруды в серебре, словно удивляясь тому, насколько мужчины могут быть тупыми.
– Да он тоже хочет, – кивнул в мою сторону уже запьяневший Паша, – Только сомневается в своих колдовских способностях.
Машеус бросила в мою сторону еще один жалостливый взгляд и потребовала:
– Но попытаться ты все-таки можешь?!
Она втянула своим курносым носиком запах согревшегося коньяка, пригубила из бокала темной жидкости и, покатав ее во рту проглотила. После чего зажмурила глаза и на выдохе произнесла:
