Ретиф разглядел выкрашенный в желтое бульдозер, переваливающий неуклюже через стену кратера, словно жук в муравейнике. Спустившись еще ниже, Ретиф поймал на себе изумленно-ошарашенный взгляд гроасца из-под козырька, который отбрасывал лунную тень на капот машины. Вскоре эта смешная и нелепая физиономия исчезла. Парашют перенес Ретифа через гребень круглого кратерного хребта, мимо довольно крутых склонов, сплошь, казалось, покрытых какими-то пищевыми отходами, мусором. В глубине этой чаши, которая была здесь главной шахтой, пылал желто-синий огонь. Языки бледного пламени без конца вырывались оттуда вверх, жадно лизали склоны шахты, а некоторые били прямо в небо. Один из таких языков пламени едва не спалил Ретифа, когда его проносило мимо.
Наконец Ретиф встал ногами на твердую землю и отцепил парашют, рвавшийся дальше. Он осмотрелся и обнаружил, что находится на краю пятидесятифутовой дыры в земле. Он настроил свой визор так, чтобы можно было максимально точно рассмотреть окрестности, затянутые плотным дымом огня и смрадными испарениями.
Вскоре он обнаружил, что всего в каких-то десятках футов от него, на склоне шахты сделана небольшая платформа. На ней лежал мужчина. Он лежал на спине, его руки и ноги были раскинуты в стороны и, как заметил Ретиф, прикованы к платформе крепкими кандалами.
Ретиф пошел в сторону платформы и расслышал слабый крик закованного пленника:
— Убийцы! О могущественный Флит! Взываю к тебе во дни бедствий! Сейчас я переживаю самый ужасный час в моей жизни! Избавь меня от него, и я больше никогда ни о чем тебя не попрошу!
— Не делай опрометчивых и необдуманных обещаний относительно будущего, Бэн, — раздался где-то совсем рядом придыхательный голос гроасца.
— Расслабьтесь, господин Маньян, — сказал Ретиф, подходя. — Это всего лишь я. Уверен, что вы бы сейчас не отказались от глоточка крепенькой для бодрости, а?
С этими словами Ретиф отцепил от своего пояса флягу и протянул ее Маньяну. Тот беспомощно потянулся ртом в сторону горлышка.
— О, боги! Это и в самом деле сработало! Может быть, есть в этом что-то… — Маньян оборвал сам себя, сделал еще глоток и поднял глаза на Ретифа: — Ретиф, умоляю вас, освободите меня от этих кандалов! У меня от них страшно ноют руки и ноги, честное слово! Ах, проклятье, как больно!
— Смирись, Бэн, — снова раздался совсем рядом шипящий гроасский голос.
— И учти: на этот раз ты вплотную придвинулся к богохульству. Проклинать что-нибудь — это кощунство, запомни. И потом, что это ты там говорил насчет «может быть», а?
