--Психологии?
--А может, по обществологии...
--Социологии?
--Хм-м. Может быть. Во всяком случае, эта четырехглазая цыпочка занимается наблюдениями для какого-то там фонда. Она хочет побродить со Стариной вместе, посмотреть, как он собирает свой хлам, по каким переулкам расхаживает, какие у него, э-э, характерные привычки, хочет разузнать, как он воспитывался...
--Старина никогда не пойдет на это! -- вспылила Дина.-- Ты ведь знаешь, ему претит сама мысль о том, чтобы за ним наблюдал Ненастоящий!
--Хм-м. Может быть. Во всяком случае, я сказала им, что Старине навряд ли понравятся их посещения из пустого любопытства, а они мне этак поспешно отвечают, что приходят, дескать, не из любопытства, но ради науки. И что она заплатят ему за беспокойство. У них есть субсидия от фонда. Тогда я сказала, что это меняет дело и Старина, может статься, посмотрит на их посещения по-другому. Они потом вышли из дома...
--Ты _впустила_ их в дом? А ты спрятала клетку для птиц?
--А чего ее прятать? Там же не было его шляпы.
Дина отвернулась, снова занявшись жаркой рыбы, но через плечо бросила:
--Не думаю, что Старина согласится с этой затеей. Она довольно унизительна.
--Ты что, _смеешься_? Кто это унижает Старину? Змеиное брюхо, поди. Как пить дать, согласится. Уж он-то разберется с этой четырехглазой цыпочкой, будь уверена.
--Не глупи,-- сказала Дина.-- Он просто грязный и вонючий старик без одной руки, уродливее которого нет никого в мире.
--Это уж точно, уродства ему не занимать. А пахнет от него, как от козла, который брякнулся в отхожее место. Но его запах возбуждает их. Он возбудил меня, он возбудил тебя, он возбудил целую прорву других, включая ту дамочку из высшего общества, у которой он собирал всякий утиль...
--Замолчи! -- выпалила Дина.-- Эта девушка, должно быть, очень утонченная и смышленая. Скорее всего, она будет смотреть на Старину как на представителя обезьяньей породы.
--Да уж, в обезьянах ты разбираешься,-- сказала Гамми и, подойдя к подержанному холодильнику, вынула из него кварту холодного пива.
Шестью квартами пива позже Старина все еще не вернулся. Рыба остыла и покрылась жирным налетом, а на небе взошла огромная июльская луна. Дина, похожая на длинную и тощую грязно-белую бездомную кошку, боязливо-настороженно бредущую по забору на заднем дворе, расхаживала по лачуге взад и вперед. Гамми, сгорбившись над бутылкой, сидела на скамейке, сколоченной из ящиков. Наконец она, пошатываясь, встала и включила старенький приемник, но, услышав вдалеке треск и стукотню разболтанного мотора, выключила его.
