— Слушайте, вы меня с кем-то спутали, — сказал Лафайет, — меня зовут О'Лири, и…
— Но, само собой, чтобы получить право ухаживать за Гизель, ты сперва должен принести домой трофей. Ради этого ты пробрался в город под покровом тьмы. Я послал Луппо и еще несколько парней присмотреть за тобой. И — первым делом полицаи Роуми хватают тебя. Хорошенькое дело! Ха!
— Похоже, что это вы обознались, — вновь пустился в объяснения Лафайет.
— Я в жизни не видел вас раньше. Мое имя О'Лири. Я живу во дворце с женой, графиней Дафной, и я не знаю, о чем вы думаете!..
— О? — коварно улыбнулся старый главарь. — О'Лири, э? У тебя есть свидетельство?
— Конечно! — быстро выпалил Лафайет, щупая карманы. — У меня множество… документов… только… — Сердце у него упало, когда он увидел грязный красный носовой платок, который был в кармане его штанов. — Только, кажется, я забыл бумажник в другом костюме…
— Какая жалость! — покачал головой барон Шосто, коварно улыбнувшись своим помощникам. — Он забыл его в другом костюме, — улыбка сошла с его липа. — Ладно, давай посмотрим, что у тебя в этом костюме, похвались после ночной работы! Покажи нам трофей, который докажет ловкость твоих пальцев!
Все глаза устремились на Лафайета: он неуверенно порылся, нашел измятую пачку ядовитых на вид черных сигарет, перочинный нож с искусственным жемчугом на рукоятке, набор старых медных кастетов, еще один очень грязный носовой платок ядовито-зеленого цвета и обглоданную зубочистку слоновой кости.
— Я, к-кажется, схватил чужой пиджак, — попробовал объяснить он.
— И чьи-то чужие штаны, — прошипел барон Шосто. — И эти чьи-то штаны принадлежат Зорро! — Внезапно огромный нож появился в руке старика, принявшегося размахивать им перед носом О'Лири. — Сейчас я вырежу тебе сердце! — зарычал он. — Только это слишком быстрая смерть!
— Минуточку! — Лафайет сделал шаг назад, но его схватили и крепко держали жаждущие крови добровольцы.
— Наказание за то, что не принес домой добычу, — смерть на Тысяче Крюков! — громко объявил Шосто. — Даю ночь на гулянье и выпивку, чтобы настроиться и сделать дело подобающим образом!
— Зорро! А как же потайные карманы? — раздался плачущий женский голос. Девушка, проявлявшая признаки беспокойства с самого прибытия Лафайета, вырвалась вперед и схватила его за руку, как бы пытаясь освободить его из рук мужчин. — Покажи им, Зорито! Покажи, что ты такой же вор, как и они!
— Гизель, иди, испеки пиццу! — гневно прикрикнул на нее старик. — Это не твоего ума дело! Эта трусливая свинья умрет!
