Минут двадцать Мейсон быстро диктовал, затем принесли завтрак. Все трое ели с аппетитом, почти в полном молчании. Ева Белтер вела себя как госпожа, которая унизилась до принятия пищи за одним столом с прислугой.
После завтрака Мейсон велел убрать посуду и вернулся к диктовке. В половине десятого все было сделано.
– Возвращайтесь в бюро и перепечатайте бумаги как положено, – сказал Мейсон Делле. – Только смотрите, чтобы никто не видел, что вы делаете. Лучше всего закройтесь на ключ. Для прошений можете воспользоваться отпечатанными бланками.
– Хорошо. Я должна сказать вам пару слов наедине.
Ева Белтер презрительно фыркнула.
– Не обращайте внимания, Делла, – сказал Мейсон. – Миссис Белтер уже уходит!
– О нет! – запротестовала Ева Белтер.
– Да, вы уйдете, – твердо сказал адвокат. – И притом сейчас же. Вы мне были нужны для получения от вас данных по этим бумагам. Теперь вы пойдете и отнесете завещание, а после полудня явитесь в мой офис подписать прошения. Только держите язык за зубами. Репортеры захотят взять у вас интервью, они поймают вас рано или поздно. Вы воспользуетесь всеми своими прелестями и будете потрясены и сломлены перед фотографами страшным ударом, который свалился на вас. Вы не будете в состоянии дать какое-либо связное интервью, они должны поверить, что вы находитесь в безутешном горе. Как только какой-нибудь фоторепортер направит в вашу сторону аппарат, показывайте колени и начинайте лить слезы. Понимаете?
– Вы вульгарны, – сказала Ева Белтер ледяным тоном.
– Может быть, – не стал спорить Мейсон. – Зато я хорошо знаю свое дело. И бросьте свои ужимки, вы же убедились, что на меня они не действуют.
Она с достоинством надела плащ и шляпу.
– Каждый раз, когда я начинаю чувствовать к вам симпатию, – сказала она, направляясь к двери, – вам обязательно нужно что-нибудь сказать так, чтобы все испортить.
Мейсон без слов открыл ей дверь, низко поклонился на прощание и снова закрыл дверь. Со вздохом облегчения он повернулся к Делле Стрит.
– Что случилось, Делла?
Она сунула руку за вырез платья и достала конверт.
– Это принес посыльный.
– Что это?
– Деньги.
Он открыл конверт. В нем были стодолларовые дорожные чеки, две книжечки по тысяче долларов каждая. На всех чеках была подпись Гаррисона Бурка. Оставалось только вписать имя получателя. К чекам была приложена записка, поспешно написанная карандашом и подписанная инициалами Г.Б. Мейсон развернул записку и прочитал:
«Я считаю, что лучше будет на некоторое время исчезнуть. Не дайте мне впутаться в это, любой ценой спасайте меня!»
