– Ради бога, – вздохнул Мейсон, – прекратим эти игры и посмотрим фактам в глаза.
– Что вы, собственно, хотите сказать?
– Для кого вы так приоделись вечером?
– О чем вы говорите?
– Вы прекрасно знаете, о чем. Вы были одеты, как на бал, в вечернее платье с голыми плечами, в атласные туфельки и шелковые чулки.
– Да.
– А ваш муж принимал ванну.
– И что из этого?
– Вы нарядились для мужа?
– Конечно нет.
– Вы одеваетесь так каждый вечер?
– Иногда.
– Я не сомневаюсь в том, что вы выходили из дома и вернулись перед тем, как ваш муж был убит. Вы не сможете мне возразить.
Она снова приняла высокомерно-ледяной вид и отрицательно покачала головой:
– Я была весь вечер дома.
Мейсон холодно посмотрел на свою клиентку и вздохнул.
– Я был на кухне, пил кофе и разговаривал с экономкой, – рискнул он. – Она слышала, как горничная говорила вам о том, что кто-то звонил, сообщая о каких-то туфлях.
Было заметно, что эти слова застали ее врасплох. Она с трудом взяла себя в руки.
– Что в этом плохого?
– Вначале ответьте. Горничная передавала вам такое сообщение?
– Откуда я знаю, – уклончиво ответила она. – Может быть, и было что-то такое, я не помню. Мне очень нужны были одни туфли, припоминаю… Кажется, Мери звонили по этому поводу, она что-то мне говорила. Но я не помню. Подобные пустяки вылетели из головы из-за всех этих событий.
– Вы знаете, как вешают людей? – неожиданно спросил Мейсон.
– Что?
– Я вам сейчас расскажу, как вешают убийц. Экзекуция происходит обычно на рассвете. Приходят в камеру и читают осужденному приговор. Потом связывают ему руки, а к спине привязывают доску, чтобы он не упал, потому что у него отказывают ноги. Начинается длинный марш по коридору. Под виселицу поднимаются по тринадцати ступенькам. Ставят человека на крышку люка. Вокруг стоят тюремные служащие, которые являются свидетелями казни, а сзади, за люком, в маленькой комнатке, стоят наготове трое заключенных с острыми ножами, чтобы перерезать веревки, держащие люк. Палач накладывает петлю и черный мешок на голову, потом связывает ноги…
Она издала испуганный возглас и закрыла рот ладошкой.
– Именно это, – с нажимом сказал Мейсон, – ожидает вас, если вы не скажете мне правды.
Лицо у нее было белым, губы синими и дрожащими, глаза стали черными от ужаса.
– Я-я сказала правду.
Он покачал головой:
– Запомните раз и навсегда. Вы должны быть со мной честны и откровенны, если хотите, чтобы я спас вас от смертного приговора. Вы знаете так же, как и я, что история с туфлями – это липа. Это условленный знак о том, что Гаррисон Бурк хочет связаться с вами. Точно так же, как я должен был сказать горничной определенную вещь, если бы хотел с вами поговорить. Я прав, туфли – это условный знак для Бурка?
