Щелчок переключателем в положение «обзор – земля», и на экране локатора вспыхнула знакомая картинка… Не совсем знакомая, чуть северней Рефта…
– Есть! – крикнул Геннадий Осипович, одновременно взглядом засекая показания стрелок радиокомпасов.
В ту же секунду Никита с Невьянцевым электроэнергию с локатора переключили на обогрев стекол.
Теперь предстояло самое трудное: высчитать. Нет, тут ничего не высчитаешь и не определишь. Тут можно только угадать. И угадать поправку нужно было с точностью до градуса. Никакая электронно-счетная машина не в состоянии справиться с задачей, которую в иные – критические – минуты способен выполнить мозг человека…
– Двести шестьдесят два! – крикнул Геннадий Осипович, и это была последняя команда в этом последнем для него полете.
– Проверка! – крикнул бортрадист. – Шасси!
– Давай, тяни! – приказал командир.
Никита, расстегнув ремни, перегнулся и, ухватив двумя руками длинную красную рукоятку, уложенную на полу, потянул на себя. Самолет вздрогнул, где-то внизу, в его металлическом чреве, лязгнули фиксаторы, нос тотчас клюнул, и на щите второго пилота красные окошки «шасси» сменились на зеленые.
– Выпущено! – крикнул Никита. – По-аварийному!
– Выпущено! – подтвердил бортмеханик.
– Стояночный тормоз? – продолжал проверку, отщелкивая крышечки на таблице, Невьянцев.
– Какой тебе тормоз? – выругался командир. – Дальше!
– Гидросистема?
– Не работает! – крикнул Дима.
– Проверка закончена.
Теперь все. Теперь, когда выпущены шасси, отступления нет. Только посадка. Если не на полосу, то в поле… «Нет, – сообразил Селезнев, – теперь и в поле не сядешь: шасси убрать нечем, гидросистема не работает, а в поле посадка одна – на брюхо…»
– 75410, вы на глиссаде! – громко, на всю пилотскую разнесся голос диспетчера. – Возьмите чуть выше, если можете!
Одновременно или чуть позднее в кабине загремел длинный звонок – это сработал первый маркер.[30]
– Прошли дальний привод! – крикнул Геннадий Осипович.
Еще одна проверка – на этот раз последняя: высотомеры? рули высоты? радиокомпасы? На последний вопрос ответа не последовало – радиокомпасы были отключены, и Невьянцев деликатно пробормотал: «Проверка закончена».
Впрочем, на эту, последнюю, проверку уже не было ни сил, ни времени, ни внимания: самолет шел на посадку. Самолет и по высотомеру, и по секундомеру уже должен был быть над ближним маркером…
– Полоса! – вдруг закричал Никита. – Вижу полосу!
Тусклую белую полоску заметили и командир и второй пилот. Но слишком уж невероятно… Не поверил Селезнев, что с этой высоты и с этого расстояния при нижней кромке облачности в шестьдесят метров можно увидеть полосу.
