Удочеренная. Каждый случай, каждая черта, отличавшая меня от других членов семьи, издевательски кривлялись у меня перед глазами. Еще вчера это были всего лишь семейные шуточки: насчет того, что они трое жаворонки, а я сова, что они жизнерадостны даже сверх меры, а я ужасная ворчунья. Что мама и Мэри-Кей – пухленькие и соблазнительные, а я – худая и серьезная. Сегодня эти шуточки отдавались болью, когда я вспоминала их все, одну за другой.
– Проклятье! Проклятье! Проклятье! – выкрикнула я, молотя кулаками по жесткой металлической баранке. – Проклятье!
Я колотила по рулю до тех пор, пока у меня не онемели руки и я не охрипла, перебирая все известные мне ругательства.
Потом я опять плакала, лежа на переднем сиденье. Не знаю, сколько времени я там пробыла, закрытая в машине, окруженная туманом. Время от времени я включала подогрев, чтобы не замерзнуть. Стекла запотели от пролитых мною слез.
Постепенно рыдания перешли в икоту и редкие приступы дрожи. «О Кэл! – подумала я. – Ты нужен мне». Как только я вспомнила о нем, в голове у меня зазвучали стихи:
В мыслях вместе мы всегда,
Но меня нашла беда.
Поспеши ко мне, друг мой,
Боль уйми и успокой.
Не знаю, откуда они взялись, но теперь я стала уже привыкать к странному появлению рифм. От этой мысли я почувствовала себя спокойнее и повторила стихи несколько раз подряд. Прикрыв глаза рукой, я стала отчаянно молиться о том, чтобы проснуться дома в постели и убедиться, что все это привиделось мне в кошмарном сне.
Я вздрогнула от неожиданности, когда кто-то постучал в стекло с пассажирской стороны. Открыв глаза, я села прямо, вытерла рукой запотевшее стекло и увидела Кэла, сонного, взъерошенного и изумительно красивого.
– Ты звала меня? – спросил он, и мое сердце наполнилось солнечным светом. – Впусти меня, а то здесь жуткая холодина.
«Сработало!» – благоговейно подумала я. Я позвала его мысленно. Это волшебство!
Я открыла дверцу и подвинулась. Он скользнул на переднее сиденье рядом со мной, и оказалось удивительно естественным потянуться к нему, почувствовать, как его руки обнимают меня.
– Что-то не так? – спросил он невнятно, говоря мне в волосы. – Что случилось? – Он немного отстранился от меня и стал всматриваться в мое распухшее от слез лицо.
– Меня удочерили! – выпалила я. – Сегодня утром я сказала маме, что я – кровная ведьма, значит, и она тоже должна быть ею, и папа, и сестра. Они сказали: нет, это не так. Тогда я спустилась вниз, разыскала свое свидетельство о рождении, и там стояло имя какой-то другой женщины, не мамино.
