Еще маленький подъем по дороге, и вот показался домашний огонек. Эльза была рада, что не зашла навестить жену Нэта Брэзелла. Она думала об этом визите целую неделю, но сейчас чувствовала, что на сегодня довольно с нее Эльдерской балки. Мысль о Нильсе Лендквисте камнем ложилась на ее сердце, давила ее чем-то мертвым, холодным и тяжелым, приводила в дрожь. Завидя перед собой родной огонек, Эльза побежала с радостно забившимся сердцем, с предвкушением тепла и убежища, тепла и убежища от мрачной безнадежности Балки. Мало было людей, освободившихся от этой безнадежности, думала Эльза. Вот Клэрис Флетчер, которая едва зарабатывает себе на хлеб, простаивая долгие часы в грязной мелочной лавке в Гэрли, вот маленькая Лили, целый день гнущая спину над работой на своей ферме, завивающая волосы для танцевальных вечеров и выуживающая женихов… Вспомнила Эльза и дочерей Мэгнюсона, вышедших теперь замуж за тупых, грубых фермеров для того, чтобы впасть в еще большую бедность, чем была у них дома. Где же выход?
На дворе около амбара слышался шум. Это весело перекликались между собой в сумерках Леон и дядя Фред, смеявшиеся и обменивавшиеся шутками. Они обходили стойла, осматривая скот при теплом свете своих фонарей. Знакомый бодрящий звук тяжелых движений скотины дошел в полутьме до Эльзы, развеяв ее страхи и подняв ее душевное настроение. Вечера пятниц всегда были дома приятными вечерами. Для Эльзы в этот день кончалась ее трудовая неделя, да и Риф всегда устраивался так, чтобы пораньше вернуться в этот вечер домой из молочной Сендауэра, где он работал зимой по пять дней в неделю. После работы он до глубокой ночи сидел за своими книгами, готовясь к предстоявшим ему летом выпускным экзаменам. Какое-то безотчетное возбуждение овладело Эльзой и заставило ее быстро побежать по дорожке к дому. Она отворила дверь, и ее охватил теплый запах кухни.
– Здравствуй, мамуся! – поздоровалась она с матерью, снимая пальто и шляпу.
Мать, стоявшая за плитой, взглянула на нее и сказала:
– Поздненько ты сегодня! Должно быть, застряла у Филлипсов до темноты. Я начала было уже беспокоиться. Риф дома.
В ее голосе послышалось беспокойство.
– Риф дома? Уже? Но ничего дурного? – спросила Эльза.
– Он снова жаловался на головную боль. Я все время говорю ему, что нельзя жечь свечку с обоих концов, как он это делает, но он, разумеется, не хочет ничего и слушать…
Эльза заглянула в гостиную, где отец читал газету.
– Он лежит наверху, в своей комнате, – продолжала мать, – не нужно беспокоить его до ужина.
