Видимо, она была тронута, что я пришел. Мы прошли в ее комнату. Она прилегла на кушетку. Мы некоторое время говорили о значении происходящей революции. Она волновалась и говорила, что надо ждать больших перемен в жизни. «Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, хуже». – «Ну, перестанем говорить об этом».
Мы замолчали. Она опустила голову. «Мы больше не увидимся. Вы уедете». – «Я буду приезжать. Посмотрите: ваше кольцо». Я расстегнул тужурку и показал ее черное кольцо на цепочке вокруг моей шеи. А. А. тронула кольцо. «Это хорошо, оно вас спасет…»
С первым поездом я уехал в Англию.
Борис Васильевич Анреп. Из воспоминаний
* * *
Я в этой церкви слушала Канон
Андрея Критского в день строгий
и печальный,
И с той поры великопостный звон
Все семь недель до полночи пасхальной
Сливался с беспорядочной стрельбой,
Прощались все друг с другом на минуту,
Чтоб никогда не встретиться… И смуту
. .. судьбой.
1917
Петербург. Боткинская, 9
* * *
А ты теперь тяжелый и унылый,
Отрекшийся от славы и мечты,
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.
Ты пьешь вино, твои нечисты ночи,
Что наяву не знаешь, что во сне,
Но зелены мучительные очи, —
Покоя, видно, не нашел в вине.
И сердце только скорой смерти просит,
Кляня медлительность судьбы.
Все чаще ветер западный приносит
Твои упреки и твои мольбы.
Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.
Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не мог ее убить.
22 июля 1917
Слепнево
* * *
С первым звуком, слетевшим с рояля,
Я шепчу тебе: «Здравствуй, князь».
Это ты, веселя и печаля,
Надо мной стоишь, наклонясь,
Но во взоре упорном и странном
Угадать ничего не могу,
Только в сердце моем окаянном
Золотые слова берегу.
Ты когда-нибудь, скукой томимый,
Их прочтешь на чужом языке
И подумаешь: мне серафимы
Оснащают корабль на реке.
1917
Живи Анреп в России, от роковой страсти первой поэтессы серебряного века очень скоро и следа б не осталось. Но он в год знакомства с Ахматовой (весна 1915-го) проживал в Англии, в Петербурге бывал редко, по служебной надобности (как подданный Российской империи и офицер запаса, Борис Анреп в войну, в 1915 г., был призван в армию).
Возвращаясь ранней весной 1917 года из Петербурга в Лондон, Анреп вскружил голову жене родного брата. Жениться на ней он не мог, поскольку был женат, и уже вторым браком, однако не растерялся, а поселил свояченицу в своем лондонском доме на положении запасной наложницы. Вполне вероятно, что эта история дошла до Анны Андреевны; ее могла просветить на сей счет первая жена Бориса Васильевича Юния Анреп, с которой Ахматова была в приятельских отношениях. Во всяком случае, летом 1917 года отношение Анны Андреевны к Анрепу необъяснимо меняется. Об этом свидетельствуют следующие стихи:
