Но старик снова ему не ответил.
– Хорошо же, – сказал Гасхааль, поднимаясь, – когда я спрошу тебя в четвертый раз, ты будешь более учтив со мной.
И с этими словами он распахнул плащ, внутренняя подкладка которого – темнота, и темнота эта пришла в движение. Сотни птиц покинули плащ Гасхааля и мгновенно заполнили всю комнату; там же, где лежал старик, их оказалось особенно много. Некоторое время клубок вороньих тел, образовавшийся на этом месте, шевелился и судорожно дергался, но потом эти судороги прекратилось. Спустя короткое время Гасхааль повел рукой, прерывая пиршество своих подданных. Вороны с карканьем разлетелись в разные стороны, открыв то, что осталось от звездочета – обрывки одежды и кости с лоскутками мяса. Тогда Гасхааль сделал еще один жест, и кости пришли в движение. Они сильно уменьшились, изменили форму и вновь обросли мясом. Пальцы на руках вытянулись и стали крыльями, челюсть выдалась вперед и превратилась в клюв. Затем мясо покрылось кожей, а из кожи тут же проросли пух и перья. Еще миг – и преображение закончилось. Птица ожила: встопорщив перья, она повела головой из стороны в сторону и негромко каркнула. Она ничем не отличалась от остальных своих товарок, разве что кончики крыльев у нее были посветлее и как будто вымазаны в чем-то красном. Еще несколько мгновений Повелитель Ворон рассматривал свое новое создание, проверяя, на месте ли находятся ее внутренние органы и в согласии ли друг с другом действуют части тела, а затем, удовлетворившись осмотром, поманил ее пальцем. Ворона взлетела и уселась к нему на второе плечо, разевая клюв и поворачивая голову из стороны в сторону; Гасхааль подошел к письменному столу, согнал с него прочих птиц, и спросил:
– Где нужные мне бумаги?
– Пергамент вблизи твоей левой руки, Повелитель, – ответила ворона, сидевшая на левом плече, – нет, не этот. Дальше.
– Этот? – Спросил Гасхааль, беря следующий.
– Да, – прокаркала птица.
Гасхааль рассеянно кивнул, изучая написанные на пергаменте цифры, а временами, когда встречал какое-либо неизвестное обозначение, он советовался с вороной, сидевшей у него на левом плече. После того как ворона разъяснила ему смысл всего, что там было написано, он, в знак поощрения, погладил ей крылья и почесал шею. Затем он присоединил эту птицу к остальной стае и тут же забыл о ней.
Покинул он город сообразно с установившейся традицией: каждого, кого встречал на своем пути, он превращал в птицу и присоединял к своей стае. После его ухода горожане, оставшиеся людьми, вскоре покинули это место, поскольку посчитали его проклятым: ведь уже дважды Гасхааль приходил сюда, и никто не желал дожидаться его третьего появления. Торговцы и путешественники стали за милю обходить это место. Прошло несколько лет, и старое название города забылось: его стали называть Вороньим Городом, ибо в домах, постепенно приходивших в негодность, и в развалинах старого замка по-прежнему обитали неисчислимые вороньи стаи.
