Наступил, наконец, день, когда Бим снова почувствовал в себе силы, можно стало охотиться. Зима стояла в разгаре и снега выпало не особенно много. Охотиться по такому снегу не составляло большого труда. Куропаток, тетеревов, зайцев вокруг лагеря почти не осталось, и приходилось уходить промышлять за многие километры.
С лагерем их теперь ничего не связывало. Но, уходя далеко на охоту, они все же возвращались к нему. Изредка Чапа навещала лесную сторожку, издалека наблюдала за ней. Бим терпеливо ждал, не мешал. С какой радостью бросилась бы Чапа сейчас навстречу прежнему хозяину! Но на крыльцо выходил враг, обе собаки уползали в лес и спешили уйти подальше. Еще раз получить заряд дроби желания не было.
И все же с хозяином лесной сторожки пришлось встретиться. Он шел из магазина навеселе и, конечно, ничего не боялся. Большой рюкзак оттягивал плечи, но не мешал напевать веселую песенку. Слова песенки придумывались на ходу, некоторые из них он произносил вполголоса, мурлыкал под нос, а те, что удачно складывались, летели по лесу громко. Перепуганная белка уронила с дерева снег, а хозяину рюкзака казалось, что это он так здорово умеет петь, от его голоса вздрагивают деревья.
На лес опускались сумерки, Бим и Чапа охотились. Они тропили зайчишку, и след косого вывел их на лесную дорогу. Только что по ней прошел человек, следы его пахли остро. Может быть, и не обратили бы на них внимания, следы зайчишки были для них важнее. Из леса донеслись звуки, Бим и Чапа замерли, слушали их. Бим ощетинился первым, узнав ненавистный голос, легонечко зарычал. Вместе с ним начала рычать и Чапа.
Хозяин сторожки пел. В кармане рюкзака торчала початая бутылка, и он думал о ней и тревожился — хорошо ли заткнута пробка. Тревога окончательно взяла верх, зоркий взгляд отметил на краю дороги широкий сосновый пень, и через несколько шагов рюкзак прочно припечатался к этому пню.
Тревога оказалась напрасной. Капроновая пробка обламывала ногти и не хотела покидать горлышко. Наконец она поддалась, стронулась с места, содержимое в бутылке знакомо булькнуло. Хозяин бутылки прикрыл теперь горлышко большим пальцем, несколько раз крутанул ее, зажмурился.
Петь он давно перестал, было не до песен. Початая бутылка жгла руки. Он открыл глаза, вздрогнул, горлышко дернулось перед самым ртом, скользнуло по губам и уперлось в подбородок. В нескольких метрах от него на дороге стояли два волка и в упор разглядывали его. Человек икнул, снова закрыл и открыл глаза. Не мерещилось — волки так и стояли перед ним на дороге. Первое, что захотелось сделать, — швырнуть бутылку в волков. Бутылка была одна, а волков — два.
