Дальше шли приветы.
Пашка носил письмо с собой, показывал знакомым, говорил:
— Ну, фриц, теперь тебе по горбу-то нащелкают! Наши мотовилихинские ребята тебе спину-то вымоют!
Прошли праздники, и наступила зима. Замерзла грязь на улицах, повалил снег, ветер раздул его — стало вьюжить, пуржить. Бежишь на работу из тепла — а ветерок прохватывает, лезет за воротник, холодит стриженую голову. Шапка-то — рыбий мех! Если же пришел домой, то сразу — «кипяточку, мамка, налей скорее!» Обхватишь ладонями жестяную кружку — ох, хорошо-о… Кружка жжется, успевай только перехватывай.
Холодно, темнеет рано, светает поздно — словом, зима. Привезут в цех пушки с полигона, с опробования, тронешь металл, и если палец или ладонь влажные — мигом прихватит, оторвешь — оставишь лоскуток кожи. А в рукавицах не ко всему можно подобраться, приспособиться.
Как-то старший мастер пролета сказал:
— Пал Иваныч, зайди к начальнику цеха после смены. Что-то у него дело к тебе.
Сергей Алексеевич Баскаков был краток:
— Распишись-ко, брат Корзинкин, за две хлебных карточки. Одну даем тебе за ударную работу, другую — за то, что у вас в семье два фронтовика, оба наши, заводские. Иди, корми свою оравушку.
— Спасибо, Сергей Алексеич!
Еще бы не спасибо. Так на карточки дают — матери триста граммов, как иждивенке, Витьке с Генькой — по четыреста, у них детская норма. Почти полтора кило — дело большое, огромное, можно сказать. Хоть сколько-то будет поддержка.
А по дороге домой на Пашку вдруг налетели возле пруда шпанистые ребята:
— Ну-ко стой! Хлеб есть? Карточки есть? Шарь у него по карманам! Шапку сымай!
Да как взяли в оборот! Кто шапку сбивает, кто бушлат расстегивает, кто в карманах уже буровит. А карточки под шинелью, в нагрудном кармане комбинезона. До них добраться — пара пустяков. Пашка аж взвыл. Надо же было так попасться! Нет, думает, карточки вы у меня так просто не возьмете! Развернулся — хлесть одному по морде! А кто-то сзади ему подножку — бац! Пашка упал, запахивает шинель, лягается ногами. «Убьете, гадины, а карточки я вам все равно не отдам!»
Убить бы не убили, пожалуй, но поуродовали бы изрядно, до бессознания. Со шпаной шутки плохи! И карточки взяли бы, куда б они девались! Но только слышит Пашка сквозь удары: подошли к шпанистой кучке еще двое парней, один и говорит:
— Кого вы тут метелите? О, да это ведь Пашка, мой сосед! Ну-ко отзынь все назад! Я кому сказал!
И — давай сам оттаскивать бьющих, понужать их пинками. Они расползлись с тихим ворчанием, но открыто не перечил никто. Попробуй заперечь, когда перед тобой сам Женька Федотов, один из главарей местной шпаны! Он тебе задаст так, что не будешь рад и жизни. Женька поднял Пашку со снега, обернулся к своим подданным:
